Цветущий репейник (сборник)
Шрифт:
На стене были развешены вымпелы, грамоты, под ними стоял ряд стульев, у окна торчал колченогий, чиненый-перечиненый письменный стол. У противоположной стены — диван и кресло с обивкой, истёртой до жёлтого разрыхлившегося поролона.
С двух сторон от двери громоздились встроенные шкафы с открытой верхней полкой. На ней шеренгой выстроились спортивные кубки. В углу полки валялся сдутый футбольный мяч.
— Слушай, — зашептал Санька, — а где у вас тут туалет?
— Прямо по коридору и налево, — Павел уже увлечённо ворошил бумаги, усевшись
В туалете с ног сшибал запах хлорки и сигаретного дыма. Саню затошнило. Он едва не поскользнулся на мокром выщербленном кафельном полу. Из кранов над рукомойниками оглушительно капало, журчало и булькало.
Но ещё больше Саньку поразил унитаз, вернее, его отсутствие. В полу кабинки лишь было отверстие, уходившее под углом в глубину канализационных труб, а вокруг отверстия в полу было металлическое рифлёное обрамление для ступней посетителя.
Санька, в общем, не был избалован благами цивилизации. Дома туалет находился на улице, но зато Павел обил его изнутри дерматином, навесил полочки, утеплил, оборудовал, как парадную комнату. Санька там частенько засиживался с книжкой или скрывался от праведного гнева матери или Пашки.
Пока Саня недоумевал у загадочного сооружения в туалете и блуждал по коридору в поисках кабинета брата, Павел успел переодеться в форму и уселся за документы и составление мудрёного графика на листе ватмана.
Саня упал в кресло, посидел минут десять со скучающим видом. Поглядел на брата, который старательно и с мукой на лице выводил цифры и буквы на графике.
— Мне скучно, — заявил Саня.
— Не понял?! — угрожающим голосом сказал Павел, поднимая голову, и даже прихлопнул ладонью по графику. — Достал учебники, приступил к занятиям! — приказал он сурово.
— Я есть хочу, — обиделся Саня.
— Через полчаса пойдём, — Павел глянул на часы. — Не вижу учебника в твоих руках! — снова прикрикнул он. — Я тебе не мамка, у меня не разгуляешься.
Санька со вздохом полез в сумку и углубился в географию. Через полчаса он с братом спустился в столовую. В большом зале за столами, как колючки чертополоха, топорщились макушки обедающих солдат.
На вкус Саньки, вкус человека, привыкшего к домашней маминой кухне — щавелевому супу, борщу, плову, кулебякам, пирожкам и тортам, — в столовой пахло неудобоваримо.
— Давай без капризов, — заметил его гримасу Павел. — Ешь что дают.
Окончательно испортив настроение столовским обедом, Саня взбунтовался, вернувшись в кабинет:
— Что я так и буду сидеть целый день за книгой? У меня уже башка трещит.
— О Господи! Иди куда хочешь, отстань только. Мне график надо закончить. Но через час чтобы сидел на этом месте, — Павел указал на потёртое кресло, — с книжкой в зубах. Задача ясна? Выполняй, Шнурок.
Справа от выхода во двор на скамейках, поставленных буквой «п», сидели и курили солдаты. Санька остановился в дверном проёме. За распахнутой наружу дверью Саньку солдаты не видели, зато он их и слышал, и видел
Говорившего Саня видел со спины.
— Ты понимаешь, Серый, ре-а-би-ли-та-ция. Сначала мы «чехов» мочили, а теперь нас реабилитировать будут, — солдат хмыкнул и выдал тираду из таких слов, от которых Саня смущённо хихикнул.
Сидящие солдаты смотрели на рассказчика с жгучим любопытством. Судя по всему, говоривший недавно вернулся из командировки. Павел говорил Сане, что группа как раз на днях приехала из Чечни и потому Павлу прибавится хлопот. А бойцы, открывшие рты от любопытства, только через полгода собирались в военную командировку.
— Кино, театры, концерты — дело хорошее, — продолжал опытный солдат. — Только расслабиться фиг получится. Сейчас бы на море. Песочек, музыка, девочки, то-сё…
Раздался дружный гогот.
— А чего ж ты, Жека, контракт подписал? — спросил кто-то. — Дембельнулся бы и гуляй себе на море к девчонкам.
— Так я же тебе про то и твержу! Мстить вы, сопляки, что ли, будете?! Лёха у меня на руках умирал. Пузыри кровавые изо рта… — снова он разразился руганью, но с грустной, досадливой интонацией. — Снайпер, гнида, нам шагу ступить не давал по этой чёртовой сопке. Засели они наверху и лупили по нам из всего, что стреляет. Голову не поднять.
— Что штурмовали-то?
— Базу ихнюю, гнездо гадючье, на сопке. В общем, кувыркались там до темноты, потом отползли. Лёху с собой тащили и раненых Кирюху, Даньку, Миню. А утром после артподготовки снова полезли. И снова такая же долбёжка пошла. Мы, как вараны, там ползали и только к вечеру всунулись наконец на сопку. Добили тех, кто там ещё сидел, а другие всё-таки ушли и раненых утащили. Мы прошли немного по их кровавым дорожкам отхода.
— Надо было догнать и… — один из слушателей сочно хлопнул кулаком по ладони.
— Больно умный! В темноте… Они и заминировать дорожки могли. Там сломя голову нельзя. А то…
Санька увидел, как над головой говорившего поднялось густое облачко табачного дыма.
— Вот вас в морг водили уже? Ага. Только в жизни всё равно всё не так. Там ведь ты сам его, только что… — он опять выругался.
— Ты что тут затаился?
Саня подскочил от испуга. Он не заметил, как по лестнице спустился брат и остановился за его спиной. Павел зажал губами незажжённую сигарету и достал из кармана зажигалку.
— Шёл бы ты заниматься.
— Я гуляю, — Саня опустил голову и глядел исподлобья.
— В подъезде? Около курилки? Свежим воздухом дышишь? — Павел закурил, прищурился от дыма. — Бери ключ и марш заниматься!
Солдаты за дверью притихли, услышав голоса братьев. Догадались, что Санька подслушивал. С покрасневшими ушами Санька взлетел по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. На площадке второго этажа вдруг испуганно отшатнулся, показалось, что кто-то бежит навстречу. Но это висело зеркало, а под ним надпись красными буквами: «Воин, заправься».