Цветы для Анюты
Шрифт:
Мамины глаза наполнились слезами, и она вытерла их ладонью.
– Да. Он…- ей было тяжело говорить, и я боялся, что она разрыдается совсем как Нютка. – Он не говорит, и никого не узнает.
Мама вздохнула и ушла будить Нютку, которая, наплакавшись, спала теперь крепким сном.
– Умывайтесь быстрее и будем пить чай! – мама очень старалась, чтобы ее голос был бодрым. Я не понимал, к чему этот спектакль - я бы не стал осуждать маму ни за слезы, ни за плохое настроение. Конечно, это все ради Анечки! Чтобы не напугать бедное дитя, мама из кожи вон лезет.
– Мам, а папа поправится? – с надеждой в голосе спросила Анька, когда
– Конечно, солнышко. Конечно, папа поправится. Только наверно, не скоро. На это уйдет время.
– Зачем ты врешь ей? - не выдержал я. – Скажи ей правду! Пусть знает!
– Сергей! – одернула меня мама, но я не обратил на нее внимания.
– Солнышко, - обратился я к сестре нарочно ласковым голосом, подражая маме, - видишь ли, у папы случился инсульт, ты наверно слышала, что это такое, - да, она слышала, и она знала, что это, потому что ее большие глаза превратились в голубые блюдца. – Его парализовало. А еще, если ты придешь навестить его, он тебя не узнает. – Ресницы голубых глаз затрепетали, но Анька не заплакала.
– Не слушай его, зайка, – заворковала мама. Зайка кивнула головой, но ничего не ответила.
После обеда мама снова собралась к папе в больницу. Увидев, что и Анька собирается с ней, я занегодовал.
– Она идет с тобой? - спросил я маму. Мама на меня даже не взглянула, продолжая плести Аньке косу.
– Нет, я отвезу Аню к тете Маше. Боюсь, что без меня вы здесь подеретесь. Я буду недолго, только узнаю, нужны ли дополнительные лекарства, – мама закончила плетение косы, и поцеловала Нютку в макушку. – Кстати, Сергей, звонила твоя классная руководительница, Алла…
– Николаевна, - напомнил я.
– Да, да. Я рассказала ей про папу, так что ругать тебя за прогул никто не будет. А вот с биологией проблема не решена – наверно, в этой четверти у тебя будет тройка, реферат-то ты сегодня не сдал.
– Пусть, – отмахнулся я. Разве сейчас это имеет какую-то значимость? Мама словно прочла мои мысли:
– Верно, сейчас это не так важно. Анют, ты готова? – обратилась она к дочери. Та утвердительно кивнула. – Мы не долго, но если захочешь есть, ужинай без нас, – мама улыбнулась мне, и они с Анькой ушли.
Остаток дня я провел, играя в компьютерную стрелялку. Звонил Пашка, чтобы узнать, почему я отсутствовал в школе. Я рассказал ему про отца, а он в свою очередь, рассказал мне о случаях, когда люди после поражения инсультом выкарабкивались и поднимались на ноги. Я очень надеялся, что с папой будет также. Разговор с Пашкой очень меня взбодрил, и мое настроение заметно улучшилось, правда, ненадолго. Вечером приехала мама, собрала кое-какие вещи, и снова уехала в больницу – за папой необходим был уход. Я понял, что это теперь часть нашей жизни. Я не ошибся. Нютка жила у тети Маши, мама пропадала в больнице с папой, а я же был предоставлен сам себе.
Раз в день я ездил в больницу, чтобы отвезти маме поесть. К отцу меня мама не пускала, да и смысла видеться с ним не было – он по-прежнему никого не узнавал, не двигался, и не говорил. Я боялся за маму – она последнее время неважно выглядела. Папа провел в больнице больше месяца, а затем его выписали домой. Выписали, без каких либо признаков улучшения.
– Дома и стены лечат, – объяснил врач. «Лжец!» - думал я. Я был уверен, что папу просто отправили домой умирать. Я не буду рассказывать, как мы забирали папу домой – это был трудный процесс. Дома оказалось еще сложнее. Я слышал, как мама
Аня по-прежнему хорошо училась в школе, хотя и заметно съехала на четверки. Чтобы помочь ей, я делал за нее некоторые уроки. Мы несколько сблизились, и даже новогодние каникулы провели вместе. Я брал ее с собой, если отправлялся на встречу с друзьями. Кроме Пашки у меня было еще три друга – Димка Морозов, Сашка Костиков (часто мы звали его просто Костиком), и Кирилл Чернояров. Когда мы собирались вместе, они брали с собой своих младших сестер – чтобы у Нютки была компания. Моя младшая сестра очаровала даже моих друзей. Они были без ума от нее, хотя я не припоминаю того, чтобы они когда-нибудь питали особые чувства к детям.
Вечером двадцать пятого мая я отправился к Вике, отметить завершение учебного года. Уже два месяца, как мы встречались с ней. Пашка не сразу узнал о наших отношениях, и что он думал об этом, так и оставалось для меня загадкой. Его поведение нельзя было оценить однозначно – не то, чтобы он был рад нашему с Викой роману, но и не высказывал открытого неодобрения. К тому моменту он встречался с Машей Дольниковой – дочерью подруги его мамы, и поэтому был слишком занят своей личной жизнью, чтобы лезть в нашу. Почти все лето мы с Викой провели вместе - вечерами гуляли в парке, а днем часами болтали по телефону.
В тот вечер, когда раздался телефонный звонок, я, мама и Анька смотрели телевизор, а папа спал в комнате. К телефону подошла мама.
– Да, Сергей дома, - мама удивленно посмотрела на меня, - сейчас я его позову. Да, я его мама, – она отвернулась, и я заметил волнение на ее лице. Я тоже насторожился. – Да, я знаю, что он дружит с девочкой.
Тут я в серьез заволновался. Неужели родители Вики, узнав о нас, решили позвонить моей маме, чтобы сделать выговор? Тут мама издала какой-то звук – полувздох, полукрик, затем испуганно посмотрела на меня. Еще какое-то время она молча слушала собеседника, а затем тихо проговорила:
– У нас нет денег, – сухо сказала мама. Я не знаю, что ей на это ответили, но она положила трубку. Я боялся смотреть на нее. Я не знал, что произошло, но уже чувствовал вину. Наконец, я нашел в себе смелость заговорить с мамой:
– Что случилось, мам? Кто это звонил?
– Звонил папа Вики – девочки, с которой ты дружишь. Она беременна.
Честное слово, меня словно ударили по голове, когда мама сказала это. Я совсем не знал, что ответить. Мама выпроводила Аньку из гостиной и села в кресло.