Цветы для бога любви
Шрифт:
В гостиной леди 0'Керри с воодушевлением приветствовала их, а Квинелла молча поднялась и подошла к пианино.
Рекс Дэвиот понял: она явно не хотела вступать с ним в разговор. Поначалу она играла что-то очень тихое и спокойное, служившее прекрасным фоном для непрерывного словесного потока, извергаемого леди О'Керри. Но потом ее пальцы незаметно заиграли мелодию, в которой ему явно послышалась какие-то русские напевы.
Это была, похоже, песня рабов или крестьян, притесняемых своими жестокими хозяевами, и, как всем простым людям, им нужно было лишь излить
Эта странная мелодия задевала какие-то скрытые струны души и воздействовала больше на сердце, чем на разум.
«Интересно, что сейчас чувствует Квинелла», — подумал Рекс.
Играла она великолепно, почти профессионально. Но чего в ней было больше: стремления ученицы блеснуть своими успехами или по-настоящему живого чувства, связанного с ее внутренним миром?
Вскоре леди О'Керри, видно, и вправду заранее все отрепетировав, поднялась из кресла.
— Вы простите меня, майор Дэвиот, если я вас оставлю? Я хочу сегодня лечь пораньше, — сказала она извиняющимся тоном. — У меня весь день побаливает голова. Но вы, пожалуйста, не торопитесь. Я знаю, как мой муж ценит вашу компанию. Мы так редко имеем удовольствие видеть вас у себя в гостях.
— Вы очень добры, — пробормотал Рекс Дэвиот.
— И, пожалуйста, приходите к нам попрощаться, прежде чем опять уедете в свою Индию, — сказала она с улыбкой.
С этими словами леди О'Керри вышла из комнаты, и Квинелла, поднявшись из-за пианино, хотела было последовать за ней, но сэр Теренс остановил ее:
— Я хотел бы поговорить с тобой, Квинелла.
Она молча подошла к дяде, и он указал ей место на диване рядом с креслом, в котором сидел Рекс Дэвиот.
Оба покорно ждали, не двигаясь и не говоря ни слова. Повернувшись спиной к камину, сэр Теренс начал:
— Я хочу кое-что сообщить вам. Это касается вас обоих, и это очень важно.
Квинелла и Рекс Дэвиот слушали молча, и после секундного замешательства сэр Теренс сказал, обращаясь к Рексу:
— После того как мы с вами закончили наш утренний разговор и вы покинули здание министерства, я получил некое сообщение и думаю, что его значение вы сейчас оба оцените.
— От кого оно, дядя Теренс? — спросила Квинелла.
По ее голосу оба они поняли, как она волнуется.
— Оно пришло от немецкого посла, — ответил сэр Теренс.
Глянув на Квинеллу, Рекс Дэвиот отметил, что она, пожалуй, стала бледнее, чем обычно.
Лилейная белизна ее кожи, как и необыкновенно выразительные глаза, выдавали ее не чисто английское происхождение.
Волосы ее, не слишком темные, но и не белокурые, слегка отливали золотом в свете газовых ламп.
Именно волосы и глаза придавали лицу Квинеллы необыкновенное очарование» делая ее непохожей на других женщин.
«Какая редкая красота», — подумал он.
И вдруг неожиданно ему пришло в голову, что из-за своей сдержанности, из-за того, что сэр Теренс назвал «уходом в себя», она не притягивает его к себе так, как можно было бы ожидать от такой красавицы.
Он восхищался ею, как восхищаются скульптурой или картиной великого мастера,
Воистину, будь она из мрамора, она вызывала бы те же эмоции.
— Я получил от посла письмо, — продолжал сэр Теренс, — в котором он спрашивает, согласна ли ты, Квинелла, погостить у него и его жены, баронессы фон Мильденштадт, в их загородном доме в Хемпшире, чтобы присутствовать на балу на следующей неделе.
Квинелла вся сжалась.
— Я… слышала об этом бале, — быстро проговорила она. — Почетным гостем будет… его королевское высочество принц Фердинанд.
— Посол недвусмысленно дал это понять, — подтвердил сэр Теренс, — А кроме того, он намекнул в пространных цветистых выражениях, но с явной угрозой, что твое присутствие там обязательно.
— С угрозой? — резко переспросил Рекс Дэвиот.
— Да, это делается очень просто: в конверт он вложил другое письмо, в котором потребовал официальной встречи с министром иностранных дел, маркизом Солсбери.
Сэр Теренс замолчал, чтобы перевести дух от негодования, и добавил:
— Я тоже обязан там присутствовать, а предложенная дата встречи — как раз на следующий день после того, как Квинелла должна приехать в Хемпшир.
— Я не поеду, — решительно сказала Квинелла.
— Не хочешь — значит, не поедешь, — ответил сэр Теренс. — Если мы ответим отказом — что мы, конечно же, намереваемся сделать, — то в этом случае, как совершенно ясно дал мне понять посол, он пожалуется маркизу на то, что я веду себя неподобающим образом по отношению к его королевскому высочеству. И тогда, как вы оба понимаете, я вынужден буду подать премьер-министру мое прошение об отставке.
— Но почему? Почему вы должны будете это сделать? — спросила Квинелла.
— Моя дорогая, когда дело касается дипломатии, никакие логические объяснения не требуются, а слову царственной особы верят беспрекословно, пусть оно явно противоречит приличиям, здравому смыслу или мнению какого-то чиновника.
— Вся эта история просто невыносима, — воскликнул Рекс Дэвиот. — Совершенно ясно, что принц намеревается добиться своего любой ценой, проявив в полной мере свое тевтонское упрямство.
— Я не буду его… любовницей! — тихим голосом произнесла Квинелла.
— Успокойся, моя дорогая, решение полностью зависит от тебя, — ответил ей сэр Теренс.
— Но… может ли он и в самом деле… навредить вам, дядя Теренс?
— Боюсь, что да. Наверное, я слишком откровенно объяснился с ним, когда узнал о его безобразном, совершенно непозволительном поведении по отношению к тебе. Мы были одни, без свидетелей, но я уверен: его королевское высочество никогда не простит мне, что я посмел облечь в слова эту постыдную правду.
— Пусть еще скажет спасибо, что вы не побили его, — заметил Рекс Дэвиот.
— Ну, тогда это действительно был бы большой скандал, — ответил сэр Теренс, — хотя это как раз то, чем я больше всего хотел бы ответить на его наглость. Но вы же понимаете не хуже меня, что он все равно станет искать способ отыграться на нас.