Цветы для бога любви
Шрифт:
— Должна признать, что вы очень наблюдательны.
— Мне кажется, мы сейчас должны думать не о себе, а о вашем дядюшке, — сказал Рекс Дэвиот. — Я пришел сегодня сюда, потому что очень беспокоюсь за него.
— Он всегда такой добрый, — мягко сказала Квинелла, — я люблю с ним разговаривать и просто быть с ним. Ну почему все это случилось? И почему именно со мной?
«Да, — подумал Рекс Дэвиот со скрытой усмешкой, — этот вопрос мужчины и женщины вот уже много столетий задают себе, когда встречаются с неразрешимыми проблемами».
«Почему
Извечный крик несчастных, обреченных бороться с неизбежностью, даже если они знают, что ничего не смогут исправить.
Он подумал, что было бы бестактно говорить сейчас Квинелле, что ее красота всегда будет искушением для мужчин и она обречена всю жизнь противостоять им. Конечно же, это просто несчастье, что она возбудила скотское вожделение в немецком принце — этом спесивом грубияне.
А вслух он сказал:
— Кажется, нам следует признать, что у нас есть лишь два выхода: или мы спасаем вашего дядюшку, или спасаемся сами за его счет.
Когда он закончил свою речь, ему показалось, что он произнес ультиматум, раскатившийся эхом по огромной комнате.
Он увидел, как Квинелла медленно подняла голову и в первый раз с начала их разговора посмотрела ему прямо в лицо.
— И что вы собираетесь делать, майор Дэвиот? — спросила она.
Это был скорее вызов, чем вопрос, и Рекс Дэвиот ответил без всякого колебания:
— Так как я считаю, что карьера вашего дядюшки гораздо важнее моей, и поскольку он, как и я, посвятил свою жизнь процветанию Великобритании, я прошу вас согласиться быть моей женой!
Она не отводила своих странных глаз с его лица, пытаясь заглянуть ему в душу и убедиться, что у него нет каких-то скрытых или более личных побуждений.
Прежде чем она успела ответить, он продолжил:
— Мы с вами знаем, что это будет брак по расчету, и я могу сказать, что буду обращаться с вами со всем почтением, с которым, естественно, я должен относиться к женщине, носящей мое имя, я никогда не стану предъявлять по отношению к вам супружеские права или требовать от вас благосклонности, которую вы не желаете мне оказывать.
Он знал, что именно это приводит Квинеллу в ужас, и увидел, как слабый румянец залил ее щеки.
От этого она, казалось, стала еще более красивой; по крайней мере ее лицо, утратив белизну статуи, приобрело живые, теплые краски.
Рекс Дэвиот молча ждал. Наконец она сказала:
— Если вы обещаете… если вы клянетесь, что наш брак будет только деловым… только деловым соглашением… то я готова… выйти за вас замуж!
Рекс Дэвиот встал,
— Спасибо, — сказал он, — а теперь, когда мы все решили, я предлагаю позвать вашего дядюшку и обсудить с ним наши планы на будущее.
Он не стал ждать согласия Квинеллы, а прямо направился к двери, чтобы найти и привести сэра Теренса.
Тот ждал их решения в маленьком кабинете на первом этаже, и на лице его застыло выражение тревоги и растерянности.
Сэр Теренс медленно поднялся навстречу молодому человеку,
— Сэр Теренс, я предлагаю вам вернуться в гостиную. У нас масса вопросов, и нам нужны ваша помощь и ваши советы.
Сэр Теренс протянул ему руку.
— Спасибо, Рекс, — горячо сказал он, — и хотя вы можете мне сейчас не верить, моя ирландская проницательность говорит мне, что вы никогда не будете сожалеть о том, что сегодня произошло.
— Надеюсь, — ответил Рекс Дэвиот. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы Квинелла было счастлива.
Он не удержался от еле заметной усмешки и по быстрому взгляду сэра Теренса понял, что тот прекрасно понял, что он сейчас чувствует.
В полном молчании они поднялись в гостиную.
Сэр Теренс осторожно тронул племянницу за плечо и поцеловал ее.
Рекс Дэвиот заметил, что она никак не ответила на ласку, и по тому, как девушка непроизвольно отшатнулась, он понял, что она не может перенести даже прикосновения своего дяди, потому что он — мужчина.
Возвращаясь в клуб «Травеллерз», Рекс раздумывал о том, что никогда еще, в каких бы переделках ему ни приходилось бывать в эти годы, он не попадал в такую немыслимую ситуацию.
Он и не подозревал, когда возвратился в Англию, что его ожидает такой поворот судьбы и что в ближайшие двадцать четыре часа он должен будет принять решение, которое может изменить всю его дальнейшую жизнь.
Невероятно, но он должен вступить в брак с женщиной, которая явно его не любит и, более того, взяла с него обещание, что он никогда не будет претендовать на нее как на супругу!
Безусловно, нельзя не признать, что Квинелла украсит и должность, и титул, к которым он сейчас себя приговорил.
Все предстоящее неожиданно показалось ему таким страшным и безысходным, что ему вдруг захотелось немедленно оказаться в Индии.
Сидеть бы ему сейчас где-нибудь во вражеском стане, переодетым в факира, зная, что если хоть в чью-нибудь голову закрадется сомнение, что он не тот, за кого себя выдает, как тут же прольется его кровь.
Он так долго жил в постоянной опасности, что, когда, в очередной раз вернувшись на родину, входил в Министерство по делам колоний, ему и в голову не приходило, что он пускается в новое рискованное предприятие.
Но это такое в высшей степени интимное дело наверняка будет стоить ему больше забот и тревог, чем все, что ему приходилось переносить раньше.
«И что я буду делать с женой, — с досадой думал он, — да еще с такой женой!»
Он заметил отвращение в глазах Квинеллы, когда ее дядюшка разговаривал с ними о женитьбе, благодаря обоих за уважение и внимание, с которым они отнеслись к его беде.
— Думаю, нет нужды рассказывать вам, — растроганно сказал он, — что это для меня значит. Могу только сказать — я довольно хорошо успел узнать вас каждого в отдельности: оба вы — личности, у каждого сильный характер, и каждый по-своему уникален.