Цветы корицы, аромат сливы
Шрифт:
– Вспомни, как я попал в Москву. Зачем, почему я попал в Москву? Это судьба.
– Ага, нормальная такая судьба. Ты в прошлом рождении Будде свечку с трещиной, что ли, поставил, что у тебя в этом судьба такая?
– Я тщательно осматриваю свечу, прежде чем поставить ее Будде, – возразил Сюэли.
– Привычка тщательно осматривать свечу как раз и заложена в тебе опытом предыдущих рождений. Ясно, что некогда ты поставил Будде свечку с преогромнейшей трещиной, – улыбался Ди. – Все твои страдания…
– Как тебе будет угодно. И что?
– Представь
– Не уникального, – поправил Сюэли. – Геракл воровал яблоки в садах Гесперид.
– Не слышал про такого, – невозмутимо солгал Ди.
– Второй вариант: его пристрелил первый же пограничный патруль. Среди офицеров кто-то оказался с головой, понял, что вещь может иметь огромную ценность, и добился, чтобы ее отослали в Москву. Здесь в неразберихе ее свалили в ГМИИ. Я спросил у Андрея, историка, ты знаешь его, как распределялись трофеи с того фронта по музеям сразу после войны. Он сказал, что такая вещь в принципе могла попасть на хранение в одно из трех мест: либо в Пушкинский, либо в Исторический, либо в Музей народов Востока, который в доме Лунина на Никитском бульваре, где тогда тоже уже это все собирали. А что если он частями попал во все три музея?
– Там никто не знает, что это. Марионетки лежат в безопасности. Сверху на них не каплет.
– Во-первых, на них, может быть, каплет, – закипая тихим возмущением, сказал Сюэли. – Ты ведь знаешь, как в Москве с отоплением, и водопровод все время прорывает… Во-вторых, в отличие от яблок в садах Гесперид, Императорский театр теней принадлежит Китаю.
– Давай так. Ты заканчиваешь учебный год. Защищаешь курсовую, отыгрываешь в капустнике. Выводишь на финишную прямую своих учеников из Института Конфуция. И только после этого садишься за ограбление со взломом, – предложил Ди.
– Ну помоги же мне!
– Кто ты по Зодиаку?
– Весы.
– Вот видишь, ты вообще Весы. Ну что тебе неймется?.. Хорошо. Ты заканчиваешь учебный год с достоинством посланца китайской цивилизации. Сдаешь все это на нормальные отметки. И все это время я думаю, что делать. Сейчас эта мозаика все равно еще не сложилась. Вот что: поезжай в поиск.
– Сейчас вот земля немножко оттает – и поеду.
Промозглым мартовским вечером Сюэли уныло брел от одного конца Красной площади к другому, разыскивая знакомый обувной ларек. Хотя ларька и не было, что-то подсказывало ему, что Ли Дапэн тут где-то есть, поэтому он притерся поближе к
Бойкая тетка в платке, не увидев поблизости никого, кроме стрельцов и еще царя, секунду поколебалась и спросила:
– Господа опричнички, а как тут пройти…?
Историки в костюмах стрельцов очень вежливо объяснили, но когда тетка ушла, довольно неласково посмотрели ей вслед и отметили со вздохом: «Ну вот, фашистами обозвали…».
Тогда Сюэли решился к ним подойти.
– …Да, и, ты понимаешь, пришлось отрастить бороды, потому что в то время без бороды могли быть только гомики, а если уж изображать стрельцов, то надо же нормально… – углубившись в интересный разговор с историками, Сюэли сам не заметил, как метелью намело на нем целый воротник из снега. Стряхнув его с плеч, он спросил:
– Скажите, а вы не видели тут такой ларек… как бы для чистки обуви? Он похож на маленький храм… китайский?
– Ты видел?
– Да, что-то такое…
– Видели ларек. И ларечек этот шел куда-то… примерно, знаешь, по Никольской…
– А он разве умеет ходить?
– Да, ларечек на курьих ножках, – обрадовались историки.
– Его хозяин тянет на веревочке обычно, когда переезжает, ты разве не знал? И он шел, беседовал с каким-то ученым, по виду – академиком, и они удалялись куда-то в сторону, знаешь, наверное, Черкасского переулка, где книжный…
– Не найти, – подумал Сюэли, и вдруг метель чуть-чуть улеглась, и он увидел ларек прямо перед собой, почти в двух шагах.
– Послушай, а как зовут этого сапожника? А то неудобно… – спросили еще историки. – Все-таки работаем практически друг напротив друга…
– Господин Ли. Ли Дапэн. Это… Могучий орёл.
– Это типа индейское имя, что ли? Могучий Орёл?
– Нет. Это из книги Чжуан-цзы. Да Пэн – это такая огромная птица… Когда она летит, она… Нет, не могу объяснить.
– Это навроде птицы Рух?
– Можно и так сказать, – вежливо согласился Сюэли.
– А какое место занимает эта огромная птица в тексте у Чжуан-цзы?
– Большое место. Она вообще занимает очень много места, эта птица. Просто она огромная.
– Ладно, короче, мы поняли. Если хотим врубиться, надо взять и почитать Чжуан-цзы в переводе.
– А что, есть русский перевод Чжуан-цзы? – Сюэли изумился до глубины души.
– Да, конечно, в сети лежит. А что тебя смущает?
– С ума сошли эти люди – решили переводить! – потрясенно пробормотал Сюэли.
– А что?
– Перевод, – он даже не знал, как сказать, – не передаст звуковое размышление, перевод только содержания – о чем это, но это хрен, ничего не дает. «Читать книгу» и «смотреть книгу» – это разные вещи, граматически по-русски «смотреть» неправильно, но по-китайски нормально – это раз. «Читать» – значит читать слухом.
У Сюэли от волнения съехала куда-то вся грамматика.
– Через свой глас, – он так и сказал – «глас», – лучше поймешь, о чем это, и это ведет к дальнейшему мышлению. Нет, размышлению.