Цветы на его похороны
Шрифт:
— Итак, вы служите в министерстве иностранных дел, — обратился он к Мередит, словно место ее работы — еще одна улика не в ее пользу. Суперинтендент вдруг вскинул голову; глаза его сверкнули. — Кстати, а этот Константин… Несколько лет тому назад он принял британское гражданство. По словам жены, он прибыл в Великобританию с Кипра. Что вам о нем известно?
— Ничего! — искренне ответила Мередит.
Хокинс ей определенно не поверил. Видимо, уже представил, как его награждают за разоблачение опасной государственной преступницы. Сотрудница МИДа передает иностранному
— Скажите, вы не собираетесь в ближайшее время покинуть страну? Улететь в такое место, где я не смогу вас найти, — например, в Вашингтон, Москву или Бейпин?
— Нет, не собираюсь, — ответила Мередит, — хотя с удовольствием куда-нибудь слетала бы! К сожалению, сейчас я работаю в Лондоне и занимаюсь в основном бумажной волокитой. Кстати, Бейпин уже давно называют по-другому: Пекин.
— Что вы говорите! — злорадно воскликнул Хокинс.
Маркби поспешил вмешаться:
— Кстати, вы проверили его фамилию? Не вымышленная ли она? Я вам говорил, он хотел что-то мне сообщить…
Хокинс окинул его ледяным взглядом:
— Проверили, проверили, не сомневайтесь… Спасибо, что напомнили, старший инспектор! — Маркби поморщился от досады. Он не привык к такому сарказму. Правда, вслух он ничего не сказал. — Прежняя фамилия мистера Константина, — продолжал Хокинс, — Вахид. Его звали Джордж Вахид.
— Значит, он и правда сменил фамилию! — вырвалось у Мередит.
— Да, много лет назад, до того, как приехал в Великобританию, еще на Кипре. Не знаю, Маркби, что именно он пытался вам сказать, но его имя и фамилия тут ни при чем. Он сменил фамилию двадцать пять лет назад и приехал к нам уже как Константин. Насколько нам известно, под другим именем он в нашей стране никогда не фигурировал. Вы уверены, что он хотел сообщить вам именно о перемене имени?
— Он умирал! — Раздражение Маркби выплеснулось наружу. — Он говорил с огромным трудом! А насчет имени… да, я уверен! Он велел о чем-то спросить его жену.
— Мы уже спросили ее, — сказал Хокинс. — И об имени мужа, и о многом другом. Например, были ли у него враги. Но врач сделал ей укол успокоительного, и она до сих пор немного не в себе. Ее я не виню — она только что пережила страшное потрясение. Но вы-то, Маркби, вы-то! Вы ведь получили спецподготовку, у вас огромный опыт… Так неужели вы сразу не догадались, что происходит? Ведь он сразу вскрикнул и пожаловался на боль!
Вместо Маркби ответила Мередит:
— Я услышала, как он вскрикнул, и видела, что ему стало нехорошо. Я обратила на это внимание Рейчел.
— Сначала он подумал, что его укусила пчела, — раздраженно заговорил Маркби.
Мередит поняла, что он уже в который раз оправдывается и повторяет одно и то же.
— А Рейч… его жена… говорила, что у него больное сердце. В прошлом году он перенес микроинфаркт.
— Совершенно верно! — поддакнула Мередит.
Наступила тишина. Хокинс скрестил пальцы, запрокинул голову на спинку стула и окинул их угрюмым взглядом. А может, подумала Мередит, у него просто манера такая? Может,
— Вот как, перенес, значит, инфаркт? И все же доконало его не сердце. Позвольте спросить, старший инспектор, а вы-то чем занимались, когда злоумышленник подкрался к нему и вонзил ему в спину шприц с ядом?
— Я фотографировал, — ответил Маркби. — Снимал бывшую жену и мою… подругу мисс Митчелл на фоне цветов.
— То-то репортеры обрадуются, когда узнают! — язвительно заметил Хокинс.
— Я как выжатый лимон, — призналась Мередит, когда они наконец вышли на улицу.
— Ты! А мне каково? Он выставил меня полным идиотом! Алекса убили у меня под носом!
Они отыскали неподалеку небольшой бар — осколок викторианского Лондона. Крошечное питейное заведение чудом сохранилось среди высоких современных зданий. Стены внутри покрывала пожелтевшая резьба по камню, над которой тянулся пыльный фриз из оштукатуренных виноградных листьев, гроздьев винограда и пухленьких младенцев. Заказав бутылку красного вина неизвестного происхождения, они сели за столик и принялись обсуждать случившееся. Ни к каким утешительным выводам они так и не пришли.
— Ведь это ты обратил внимание на колючку, забеспокоился и послал ее в Скотленд-Ярд!
Мередит со свойственным ей здравомыслием постаралась найти в происходящем хоть что-то хорошее.
— Не самый умный мой поступок! — промямлил Маркби.
— По-другому ты поступить и не мог. — Она погладила его по руке. — Выше нос! Я понимаю, как тебе сейчас паршиво, но пусть все распутывает Хокинс. В конце концов, дело ведет он, а не ты!
— Да уж, слава богу. Я по другую сторону баррикады. Должен сознаться, я переживаю совершенно новые, незабываемые ощущения! — Маркби поморщился. — По-моему, Хокинс не в восторге от того, что одним из свидетелей оказался сотрудник полиции. Он считает, что сыщик даже в выходной обязан нюхом чуять всех, кто замышляет недоброе. И вообще, кажется, во всем произошедшем он винит меня.
— Что ты, конечно нет! Ведь не ты впрыснул Алексу смертельную дозу яда растительного происхождения!
— Ты уверена, что Хокинсу не пришла в голову такая мысль? И мотив удобный: ревность к Алексу. Ревность — один из самых частых мотивов для убийства.
— Когда ему впрыснули яд, ты нас фотографировал.
— Мы только предполагаем, что его укололи именно тогда, — уточнил Маркби. — Хотя, скорее всего, так оно и было. Вокруг бурлила толпа. Его толкали со всех сторон. Он ойкнул и пожаловался на боль. Потом вытащил из пиджака колючку и… — Маркби вдруг замолчал и хмуро уставился в свой бокал. — Он выронил колючку, потому что не понял, как она важна! Да, он ее выронил… — Алан отпил вина. Наступило молчание, прерываемое взрывами хохота в другом конце зала. — А оказалось, что все дело именно в колючке. Мне бы сразу догадаться, что его отравили! Кстати, покушение явно обдумано заранее и вполне толково. Ведь убийце пришлось тоже проникнуть на выставку цветов. А билеты, как тебе известно, заказывают заранее, за несколько недель до открытия!