Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
У Юэнян же первым делом послала подарки, а потом, нарядившись, отправилась в большом паланкине на пир к госпоже Ся, жене командира императорского эскорта Ся. Ее сопровождали Лайань и Чуньхун, а также солдаты, которые окриками отгоняли с дороги зевак, но не о том пойдет наш рассказ.
Дайань и Ван Цзин оставались дома. После полудня они заметили у главных ворот старуху Ван, владелицу чайной против управы, которая привела с собой Хэ Девятого.
– Почтенный батюшка у себя? – спросила Дайаня старуха.
– А, матушка Ван и почтенный Хэ! – воскликнул Дайань. – Давно
– Зря господ не беспокоят, – отвечала Ван. – Не случись с братом Хэ Девятым беда, не решилась бы и теперь явиться.
– А батюшка провожают его сиятельство Хоу, – пояснил Дайань. – И матушки Старшей нет дома. Обождите, мамаша, я матушке Пятой доложу.
Слуга удалился, а немного погодя воротился и объявил:
– Матушка Пятая велела просить вас, мамаша.
– Не смею я, – заметила Ван. – проводи меня, сынок. Собака не схватила бы.
Дайань повел старуху через сад к покоям Цзиньлянь. Он отдернул гостье дверную занавеску, и она вошла.
Прическу разодетой в парчу и атлас Цзиньлянь украшал, как обычно, отороченный мехом ободок, напоминавший спящего кролика. Напудренная и нарумяненная, блистающая нефритом, она сидела на кане, свесив ноги к жаровне, и грызла тыквенные семечки. Спальню ее украшал полог из узорной парчи, золотом сверкала кровать, одна ярче другой блестели безделушки, всеми цветами отливали коробочки и шкатулки.
Ван не преминула отвесить поклон.
– К чему эти церемонии, почтенная? – поспешно ответив на ее приветствие, говорила Цзиньлянь.
Старуха села на край кана.
– Давненько тебя не видала, – начала Цзиньлянь.
– Помню я вас, сударыня, – говорила Ван, – в сердце держу, а заглянуть все не решалась. Обзавелась ли наследничком, сударыня?
– Если бы … Дважды выкидывала. Ну, а ты? Женила ли сына?
– Да все не подыщу ему пару. Он ведь у меня только с берегов реки Хуай воротился. Больше года с купцами разъезжал. Деньжат немного подкопил. Осла купил, мельницу завел. Так вот и живем. А пару я ему как-нибудь подыщу. Так батюшки, стало быть, нет дома?
– Батюшка за город отбыл, губернатора Хоу провожают, – пояснила Цзиньлянь. – И хозяйки нет. А у тебя дело к нему?
– Это у Хэ Девятого беда случилась. Меня и попросил с батюшкой поговорить. Брата его, Хэ Десятого, с шайкой грабителей задержали. А допрашивать будут в управе у батюшки. На него показали – будто он шайку сколотил, а он тут вовсе не при чем. Вот мы и пришли просить батюшку, чтобы Хэ Десятого отпустили. А грабителям пусть батюшка не верит. Хэ Десятый потом щедро отблагодарит за милости. Вот и прошение.
Старуха достала бумагу и протянула Цзиньлянь.
– Оставь, я покажу, как только сам вернется, – пробежав прошение, пообещала Цзиньлянь.
– Хэ Девятый у ворот ждет, – сказала старуха. – Велю ему завтра за ответом придти.
Цзиньлянь крикнула Цюцзюй. Та немного погодя подала чай.
– Какое же вам счастье подвалило, сударыня! – заметила за чаем Ван.
– Да, подвалило … – протянула Цзиньлянь. – Если б не волненья, а то без них дня не проходит.
– Да что вы говорите, сударыня! – воскликнула старуха. –
– Быть старшей женой-хозяйкой – одно, ходить в младших – совсем другое, – отвечала Цзиньлянь. – Одна в теплом гнездышке наслаждается, другая в глухой норе прозябает. Из одной чашки хлебать да соседа не зацепить? Нет, без волнений не прожить.
– Сударыня, вы же умнее других, дорогая вы моя! И супруг ваш, батюшка, наслаждается процветанием. Вот и пользуйтесь счастьем сполна.– И старуха добавила: – Так я завтра велю ему придти за ответом, хорошо?
Она стала откланиваться.
– Посидела бы еще, почтенная, – оставляла старуху Цзиньлянь.
– Неловко задерживаться-то. Он, чай, заждался там. Пойду. Я лучше как-нибудь в другой раз загляну.
Цзиньлянь больше не стала ее удерживать.
У ворот Ван еще раз напомнила Дайаню.
– Знаю, мамаша, не волнуйтесь, – заверил ее слуга. – Я доложу батюшке тотчас же, как они прибудут.
– Брат, – обратился к Дайаню Хэ Девятый, – я завтра утром за ответом приду.
С этими словами старуха Ван и Хэ Девятый и ушли.
К вечеру вернулся Симэнь. Дайань доложил ему о Хэ Десятом. Хозяин пошел к Цзиньлянь, где, ознакомившись с прошением, передал его слуге со словами:
– В управе напомнишь.
После этого Симэнь Цин велел Чэнь Цзинцзи разослать приглашения на третье число, а с Циньтуном поручил украдкой от Чуньмэй отнести лян серебра и коробку сладостей в дом Хань Даого.
– Это для барышни Шэнь Второй, – пояснил он. – Скажи, чтобы она не сердилась.
Ван Шестая, жена Хань Даого, с радостью приняла подарки.
– Она не посмеет серчать, – говорила Ван Шестая. – Поблагодари батюшку с матушкой и извинись за неприятность, причиненную барышне Чуньмэй.
Однако не о том пойдет рассказ.
Под вечер вернулась Юэнян. На ней была горностаевая шуба, расшитая золотом куртка и голубая парчовая юбка. Юэнян несли в большом паланкине, который сопровождали двое слуг с фонарями. Она поклонилась сперва старшей невестке У и остальным женщинам, потом приветствовала пировавшего в ее покоях Симэня.
– Госпожа Ся была очень рада моему прибытию и благодарила за щедрые подношения, – рассказывала Юэнян. – Было много гостей – родственниц и соседок. От господина Ся письмо пришло. Он и тебе написал. Завтра принесут. Госпожа Ся числа шестого или седьмого выезжать собирается. Всей семьей в столицу переезжают. Госпожа Ся очень хотела бы, чтобы их сопровождал Бэнь Четвертый. Мы, говорит, его в столице не задержим. А дочка его, Чжанъэр, мне земные поклоны отвесила. Совсем взрослая стала и собой недурна. Что это, думаю себе, чай подает и все на меня украдкой поглядывает. Я-то ее совсем забыла. Там ее Жуйюнь назвали. Кликнула ее хозяйка и говорит: «в ноги матушке Симэнь поклонись». Поставила она чайный прибор и мне в ноги. Четырьмя поклонами приветствовала. Я ей два золотых цветка подарила. А как ее хозяйка выделяет. Будто она не горничная, а дочь родная.