Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (???)
Шрифт:
– А вот с этим позвольте мне не согласиться, – заметил Ся. – В остальном же я всецело разделяю ваше мнение. Но вас столько беспокоили, сударь, почему же вы уступаете все мне? Нет, я не возьму!
Они долго упрашивали, уговаривали друг друга. Наконец, Симэнь не выдержал, разделил серебро пополам и пятьсот лянов положил в короб, в котором обычно носят съестное. Ся Лунси вышел из-за стола и поклонился.
– Вы так настаиваете, сударь, что мне больше неудобно злоупотреблять вашим расположением, – говорил он. – Мне, право, как-то неловко, я не нахожу слов, чтобы выразить вам всю мою признательность
Они выпили еще по нескольку чарок, и Ся Лунси откланялся. Симэнь послал вслед за ним Дайаня, которому вручил короб с серебром. Слуга приладил его к коромыслу, делая вид, что несет вино. У ворот Ся Лунси принял короб, написал ответную карточку и наградил двумя лянами, а обоим солдатам дал по четыре цяня серебра, но не о том пойдет речь.
Говорят, огонь свинью разварит, а деньги дело сделают.
На том Симэнь с Ся Лунси и порешили, а на другой день в управе открыли заседание. Подручные и стражники были заранее подкуплены Юэ Третьим. В зале лежали наготове инструменты для пыток. Из тюрьмы вывели Чэня Третьего и Вэна Восьмого. На допросе оба снова заявили, что действовали по подстрекательству Мяо Цина. Симэнь пришел в ярость.
– Пытать их! – крикнул он подручным. – Это вы разбойники! Сколько лет вы орудовали на реках, под видом лодочников грабили и убивали! Вы убийцы и грабители! Вот свидетель – он говорит, что видел у вас нож, которым вы зарезали Мяо Тяньсю и бросили тело в реку. Вы его оглушили дубинкой. А вот и одежда убитого. Она служит вещественным доказательством преступления. Что ж вы отпираетесь? Как смеете сваливать вину на других?
Симэнь вызвал Аньтуна.
– Кто убил твоего хозяина? – спросил его Симэнь. – Кто сбросил тебя в реку?
– Однажды ночью, в третью стражу, – начал Аньтун, – Мяо Цин закричал: «Караул! Грабят!» Хозяин высунулся из трюма и стал вглядываться в темноту. Тут Чэнь Третий и вонзил в него нож, а тело сбросил в реку. Меня ударил палкой Вэн Восьмой, и я рухнул в воду. Мне удалось спастись, а что случилось с Мяо Цином, не знаю.
– Слышите, что говорит свидетель? – воскликнул Симэнь. – Он правду говорит. И нечего вам увиливать от ответственности!
Подручным велели всыпать каждому по тридцать палочных ударов, от чего тела обоих стали похожи на кровавое месиво. Они корчились и орали, будто их режут.
У грабителей ничего не осталось. Добрая половина из захваченной тысячи ушла на подкупы, а остальное они истратили.
В управе был составлен документ. Ночью под конвоем преступников переправили в распоряжение областного управления в Дунпин, где на посту правителя сидел приятель Симэня – Ху Шивэнь. Он повел дело в точном соответствии с изложенным в документе. Чэнь Третий и Вэн Восьмой были признаны грабителями и убийцами и преданы по приговору смертной казни. Слуга Аньтун впредь до особого распоряжения был препровожден домой.
Добрался кое-как Аньтун до Восточной столицы, нашел в кайфэнской управе судью Хуана и рассказал ему, как Мяо Цин убил своего хозяина и подкупил уголовных надзирателей, а потому избежал возмездия.
– Когда же совершится месть за невинно погибшего хозяина? – воскликнул Аньтун.
Судья Хуан той же ночью составил бумагу и вместе с показаниями Аньтуна запечатал в конверт. Снабдив
Тому свидетельством стихи:
Горе и радость не приходят к нам беспричинно.Счастье с бедою сопровождают друг друга.Если живешь ты праведно, честно и чинно,Стук средь ночи не вызывает испуга.Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в следующий раз.
ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ
Изречения гласят:
Как отвратить грядущую опасность
запутавшимся в лабиринте жизни?
Творя добро и мудрость почитая,
покой душевный обретешь, бесспорно.
Будь милостив, являй добросердечье –
заслужишь уважение потомков.
Кто в сердце поселяет зло и зависть,
к тому приходят беды неизбежно.
Кто хочет богатеть за счет соседа,
ничтожеством перед людьми предстанет.
Кто из корысти ближнего погубит,
дождется часа страшного расплаты.
Таиться от людей и лицемерить
в обычае лукавых и коварных.
Суровый суд, позор и разоренье –
вот все, чего неправедный добьется.
Итак, взял Аньтун конверт, поклонился судье Хуану и вышел на большой Шаньдунский тракт. Там он узнал, что выездной цензор[1] принимает в ревизионной палате при областном управлении в Дунчане и зовут его Цзэн Сяосюй. Сын столичного цензора Цзэн Бу, он в году и-вэй[2] выдержал экзамен на степень цзиньши и считался человеком исключительно честным и прямым.
«Если я скажу, что принес письмо, меня привратники и не впустят, – размышлял Аньтун. – Лучше обожду, когда вынесут дщицу[3] и начнется присутствие. Тогда я войду, преклоню колени и подам жалобу вместе с письмом. Прочтет его батюшка, и восторжествует справедливость». Он спрятал жалобу за пазуху и остановился у ворот управления. Долго пришлось ему ждать. Наконец, из здания донеслись удары колотушек, открылись главные ворота и двери палаты. Выездной цензор Цзэн открыл присутствие.
Сперва вынесли дщицу, на которой крупными знаками было начертано: «Разбираются дела князей, императорской родни и высших сановников». Потом появилась таблица, гласящая: «Рассматриваются дела чиновников гражданских и военных ведомств». Тут-то Аньтун и вошел в помещение. Дождавшись, пока закончится рассмотрение всех тяжб, он предстал перед красными ступенями[4] и пал на колени.
– А у тебя что за дело? – спросили стоявшие рядом с цензором служащие.
Аньтун протянул высоко воздетые руки с конвертом.