Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (???)

Автор неизвестен

– Кто с вами?

– Мой свояк из Шаньдуна, – отвечал дворецкий. – Прибыл поздравить его превосходительство.

Чжай Цянь с Симэнем миновали еще ряд дверей. Не раз им пришлось повернуть, и всюду пред ними открывались расписные колонны и резные балки, сверкавшие золотом постройки и башни.

Вдруг откуда-то, словно с неба, донеслись барабанные удары и музыка.

– Где ж это играют? – опять спросил Симэнь. – Ведь отсюда так далеко жилье.

– Это играют двадцать четыре девы, призванные услаждать его превосходительство, – говорил Чжай. – Они исполняют танцы Мары, фей, одетых в зарницы, и танец бодхисаттвы

Гуаньинь. Они играют всякий раз, когда его превосходительство совершают трапезу. Сейчас его превосходительство, должно быть, завтракают.

Не успел Симэнь дослушать дворецкого, как повеяло тончайшим ароматом. Музыка зазвучала гораздо ближе.

– Тише ступайте! – предупредил Чжай. – Мы подходим к кабинету его превосходительства.

Они потихоньку обошли полукруглый коридор и очутились перед огромным дворцом, напоминающим царскую палату или заоблачные чертоги. Около дворца прохаживались журавли и павлины, порхали редкие птицы. Кругом цвели гортензии, канны и мальвы, не увядавшие круглый год. Яркая пестрота до того слепила глаза, что окинуть взором все цветы не было никакой возможности.

Первым войти во дворец Симэнь не решился и, уступив дорогу Чжай Цяню, сам проник внутрь вслед за ним. Симэнь очутился в зале, где на возвышении стояло покрытое тигровой шкурой кресло. В нем восседал императорский наставник Цай Цзин в ослепительно-красном халате, расшитом драконами.

За ширмой рядами стояли три или четыре десятка красавиц. Нарядами не уступая служанкам при Дворе, они – кто с платками и полотенцами, кто с веерами и опахалами – неустанно ухаживали за Цай Цзином. Когда сбоку от него встал дворецкий Чжай, Симэнь Цин отвесил четыре земных поклона. Государев наставник приподнялся и, стоя на мягком шерстяном ковре, поклонился в ответ. Это было их первое знакомство.

Чжай Цянь тут же наклонился к Цай Цзину и зашептал на ухо. Симэнь догадался, что речь идет о его просьбе, и отвесил еще четыре земных поклона. Цай Цзин на них не ответил. Принятием поклонов он выразил свое согласие быть приемным отцом Симэня. Между ними тотчас же установились отношения отца и сына.

– Мне нечем было выказать вам, батюшка, свою глубокую сыновнюю почтительность, – заговорил Симэнь. – К торжественнейшему дню вашего славного рождения я припас кое-какие скромные подарки – что называются гусиное перышко, пронесенное тысячу ли[17]. Желаю вам благоденствовать вечно, как южная гора[18]!

– Благодарю за любезность! – говорил Цай. – Присаживайтесь, прошу!

Лакей подал кресло. Симэнь поклонился и сел. Подали чай. Чжай Цянь поспешно выбежал и велел носильщикам внести два десятка тюков с подарками. Открыли корзину и вручили Цай Цзину перечень подношений: ярко-красный халат со змеями, парадный зеленый халат с драконами, двадцать кусков шэньсийской парчи, двадцать кусков сычуаньской парчи, двадцать кусков огнестойкого холста и двадцать кусков заморского полотна. Помимо этого в перечне значились: сорок штук цветного и белого полотна, нефритовый пояс с застежкой в форме львиной головы, пояс из ароматного алойного дерева[19] в золотой оправе, кубков из нефрита и носорожьего рога по десятку пар, восемь пар червонного золота чарок с инкрустированными цветами, десяток блистающих жемчужин, а также золота сотни две лянов. Цай Цзин

пробежал глазами перечень, бросил взор на тюки с сундуками и пришел в восторг.

– Премного благодарен! – несколько раз повторил он и велел Чжай Цяню убрать все в кладовую, а потом распорядился накрыть стол.

Симэнь не посмел больше задерживать государева наставника и начал откланиваться.

– Хорошо! – промолвил Цай Цзин. – После обеда приходи.

Симэнь поклонился и встал. Цай Цзин прошел с ним рядом несколько шагов и вернулся на свое место. Вслед за ним покинул дворец и Чжай Цянь, но тут же, сославшись на дела, снова скрылся во дворце Цай Цзина. Воротившись в дом дворецкого, Симэнь снял парадные одежды и после плотного обеда только было задремал в кабинете, как к нему явился посыльный Цая с приглашением на пир. Наградив пришедшего чаевыми, Симэнь стал собираться. Дайаню было велено запастись узелками с серебром, которых набралась целая коробка. Симэнь сел в паланкин. Его сопровождало четверо слуг, но не о том пойдет речь.

Целое утро принимал императорский наставник шедших с поздравлениями военных и гражданских лиц и каждому вручал приглашение на один из приемов, которые начинались со следующего дня. Первыми были приглашены императорские родственники и придворные смотрители; на другой день – начальники палат, высшие сановники и правители; наконец, на третий день – все остальные, более низкие чиновники как столичные, так и с мест. Лишь Симэнь, как прибывший издалека с такими щедрыми подарками, удостоился особого внимания Цай Цзина и был принят отдельно на день раньше всех остальных.

Когда Цай Цзину доложили о прибытии его нового приемного сына Симэнь Цина, он поспешил на террасу встретить его.

– Прошу вас, батюшка! – то и дело повторял Симэнь, почтительно уступая дорогу и все время стараясь идти сзади Цай Цзина.

– Хочу выразить вам искреннюю признательность за щедрые дары, – заговорил императорский наставник, когда Симэнь с благоговейным трепетом переступил порог. – Присаживайтесь после тягот дальнего пути.

– Всей моей жизнью я обязан только вам, батюшка, вашей безграничной милости, – заверял его Симэнь. – А ничтожные подношения не стоят и упоминания.

Они задушевно беседовали и шутили, как отец с сыном. Заиграли на своих инструментах красавицы-девы, и лакеи наполнили кубки вином. Цай Цзин хотел было поднести кубок Симэню, но тот долго не решался его принять, потом осушил стоя. Заняв свое место, Симэнь велел Шутуну достать золотой кубок в форме персикового цветка, наполнил его до самых краев и поднес императорскому наставнику.

– Желаю вам здравствовать, батюшка, целую тысячу лет! – сказал он, преклонив колени.

– Встань, сын мой! – сказал польщенный Цай Цзин и, взяв кубок, осушил его до дна.

Симэнь встал и вернулся на свое место, но не будем говорить подробно, какие яства подавались на роскошном пиру у наставника императора и о чем говорили. Симэнь пропировал до самых сумерек, потом раздал узелки с чаевыми лакеям и слугам и стал откланиваться.

– Прошу меня простить, батюшка, – говорил Симэнь. – Задержал я вас. Примите нижайший поклон и глубокую благодарность. Больше не посмею отвлекать вас от великих дел ваших.

С этими словами Симэнь вышел из дворца императорского наставника и направился на отдых к дворецкому Чжаю.