Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (???)

Автор неизвестен

– Съели бы вы чего-нибудь, а то все плачете, надрываетесь, – продолжали успокаивать ее Сюээ и Иньэр.

Сючунь принесла кушанья и накрыла стол. Они сели за компанию с Пинъэр, но кусок застревал у нее в горле. Кое-как она съела полчашки и вышла из-за стола.

На кладбище Симэнь велел геоманту Сюю определить место погребения. Гуаньгэ похоронили как раз возле первой жены Симэня, урожденной Чэнь, как бы в ее объятиях. Сват Цяо и остальные родственники принесли жертвы. Целый день пили и закусывали под только что возведенным навесом. Когда вернулись домой, Пинъэр поклонилась Юэнян, сватье Цяо и старшей невестке У и опять зарыдала.

– Кто

знал, свашенька, что век моего сына будет таким коротким, – обратилась она к госпоже Цяо. – с его смертью ваша дочка осталась беспомощной вдовою до замужества. Напрасны были наши хлопоты. Не осудите, свашенька.

– Зачем же, свашенька, вы так говорите? – отвечала Цяо. – Каждому свой век на роду написан. Никто наперед загадывать не может. Говорят, те, кто узами родства связан, не разойдутся как чужие. А вы еще молоды, свашенька, стоит ли так беспокоиться о потомстве? Не расстраивайтесь! Все придет в свое время.

Сватья Цяо распрощалась с хозяйками и ушла.

Симэнь в передней зале попросил геоманта Сюя изгнать из помещения злых духов. На всех дверях были расклеены амулеты из желтой бумаги, отгонявшие нечисть.

Они гласили:

 «Дух умершего ростом в три чжана[21] отправился на северо-восток. Если встретит Духа, бродящего днем[22], ему не вырваться, тот сразит его и все обойдется благополучно. Родным остерегаться нечего».

Симэнь отблагодарил геоманта куском холста и двумя лянами серебра, и после угощения тот удалился. А Симэнь с вечера пошел к Пинъэр и остался у нее на ночь, всячески успокаивал и ласкал ее. Инчунь было велено убрать игрушки Гуаньгэ, чтобы они не напоминали матери о сыне и не тревожили ее.

Да,

О сыне горюет,день и ночь пребывает в тоске.От раны сердечнойжизнь ее на одном волоске.Судьба нам приноситгоре тяжкое, множество мук,Но нет тяжелеесмерти ближних иль с ними разлук.

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.

ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯ

ЛИ ПИНЪЭР ОТ ГОРЯ И ПОПРЕКОВ ОДОЛЕВАЕТ НЕДУГ.

СИМЭНЬ ЦИН ОТКРЫВАЕТ ТОРГОВЛЮ АТЛАСОМ.

Легко ль надежду сохранить,

когда судьбы порвалась нить!

На что посетуешь, коль жизнь

теченье хочет изменить!

Как поздней осенью листва,

слезинки падают в тиши…

Что поздно смотришь ты в окно,

луна – тень отнятой души?

Свеча плакучая в слезах

истает, обратится в прах,

О сыне дума истомит,

чуть ветер зашумит в ветвях.

Утрата с ног валит и тех,

чья воля, кажется, сильна.

Как скорбь из сердца ни гони,

тебя измучает она.

Итак, Сюээ тогда вместе с Иньэр старалась успокоить Пинъэр, а потом ушла к себе.

Цзиньлянь же со смертью Гуаньгэ прямо-таки воспрянула духом.

– А, потаскуха проклятая! –

со злорадством кричала она ежедневно в присутствии служанок. – Что я говорила? Зайдет и твое солнце! Отойдет и твое время! Сбили горлицу и самострел теперь ни к чему. Сломалась скамейка – о спинку не обопрешься. Продала старуха Ван мельницу – куда молоть пойдет? Умерла красавица – хозяйке хоть все заведенье закрывай. Что ж! Равны мы теперь – что я, что ты!

Пинъэр отчетливо слышала ее злопыхательскую брань, но и голосу подать не смела. Только проливала втихомолку слезы. Перенесенное горе и затаенная обида сломили Пинъэр. Нервы ее не выдержали, и она лишилась покоя даже во сне, не пила и не ела.

На другой же день после похорон Гуаньгэ ушла домой Иньэр, а тетушка Фэн привела тринадцатилетнюю служанку, которую за пять лянов продала Сюээ. Ее назвали Цуйэр, но не о том пойдет речь.

От горя и попреков у Пинъэр открылся старый недуг – истечения. Симэнь пригласил лекаря Жэня. Как вода точит камень, так и лекарство, им прописанное, – чем больше пила его Пинъэр, тем ей становилось все хуже. За какие-нибудь полмесяца она побледнела, осунулась и сделалась неузнаваемой.

Да,

За чередою бед – печалей череда.Тончает дева – как тростиночка худа.

Однажды, в начале девятой луны, погода стояла прохладная, дул осенний ветер. Пинъэр спала одна на серебряной кровати. Через газовую занавеску в окно глядела луна. Вспомнив сына, Пинъэр всхлипнула и тяжело вздохнула. Она была в полузабытьи. Вдруг ей послышался стук в окно. Пинъэр кликнула служанок, но те крепко спали. Тогда она встала, нащупала шлепанцы, завернулась в расшитый халат и, открыв дверь, выглянула наружу.

На пороге стоял Хуа Цзысюй, державший на руках Гуаньгэ. Он стал звать Пинъэр в новый дом, который только что подыскал. Но Пинъэр была не в силах расстаться с Симэнем и за ним не пошла. Она протянула руки, собираясь обнять сына, но Хуа Цзысюй так оттолкнул ее, что она упала и с испугу пробудилась. То был сон. Пинъэр покрылась испариной и тихо проплакала до самого рассвета.

Да,

Кто любит, тот жаждет свиданья,И взор вечно полон желанья.Тому свидетельством стихи:Узкий гребень луны,облаков валунына экране.Я в тисках тишины,мои муки смешныи бескрайни.В теле брошенном – лёд.Я Владыке-судьбенеугодна.Милость прошлая – гнёт,только зависть к себепрошлогодней.

Тут прибыл и корабль с товарами из Нанкина. Лайбао дал молодому слуге Ван Сяну опись товаров и направил его к хозяину за серебром на уплату пошлины. Симэнь велел составить письмо и приготовить сотню лянов серебра, барана, вина и золотой парчи. С письмом и подарками был послан слуга Жунхай, которому наказали отблагодарить акцизного и попросить быть помилостивее при взимании пошлины.

А тем временем лавку отделали, и на четвертое число в девятой луне было назначено открытие. В тот же день на двадцати больших подводах привезли и новую партию товаров.