Цветы в море зла

Пу Цзэн

Германский император в высоком головном уборе и парадной одежде сидел лицом на юг. По обе стороны от него стояли члены императорской фамилии и крупные сановники, вооруженные шпагами и увешанные орденами. Обстановка была торжественной и величественной. Приблизившись к трону за своим провожатым, Цайюнь почтительно поклонилась и выполнила все церемонии, полагающиеся при аудиенции. Германский император с улыбкой взглянул на нее.

— Вчера вы, наверное, утомились? — сказал он и протянул Цайюнь парчовую коробочку. — Это императрица дарит вам на память; к сожалению, сегодня она занята и не

может снова с вами увидеться!..

Цайюнь растерянно приняла подарок, не решившись спросить императора, что означают его слова. К трону начали подходить сановники с докладами, и Цайюнь оставалось лишь незаметно покинуть зал.

Когда карета тронулась и копыта лошади застучали по мостовой, Цайюнь поспешно открыла коробочку, заглянула в нее и обомлела: в коробочке оказался не сувенир, не драгоценности, а маленькая фотография, на которой словно живые стояли две женщины в длинных юбках со шлейфом и шляпах с перьями: грациозная девушка и дородная знатная дама, украшенная бриллиантами. Незачем говорить, что девушкой была сама Цайюнь в европейском наряде, а знатной дамой — госпожа Виктория, с которой Цайюнь вчера вместе снималась.

«Оказывается, госпожа Виктория и есть жена великого императора Фридриха! — наконец сообразила она. — Старшая дочь всемирно знаменитой английской королевы Виктории — Виктория Вторая! Немудрено, что она не хотела выдавать своего положения, боясь меня смутить. Как жаль, что я узнала об этом лишь после месячного знакомства с ней! Воистину, «имеешь глаза, а не видишь, что перед тобой гора Тайшань!» [192] .

От радости и волнения сердце Цайюнь учащенно забилось. Тем временем карета уже въезжала в ворота посольства, перед которыми стоял какой-то экипаж. Пережив за эти два дня так много необычного, молодая женщина, увидев чужую карету, снова не могла избавиться от подозрений.

192

Тайшань(в провинции Шаньдун) — самая высокая из крупнейших вершин восточного Китая.

«Чей это экипаж?» — подумала она. В этот момент к ней подоспели служанки, стоявшие в воротах, и Афу.

— У господина гость? — спросила Цайюнь.

— Да, господин Бешков, — ответил Афу.

Молодая женщина вспомнила вчерашнюю историю с фотографией и обрадовалась:

— Ах вот кто! Я как раз хотела его видеть. Проводите меня в гостиную!

Она отправилась вдоль по извилистому коридору. Дойдя до гостиной, Цайюнь заглянула внутрь и увидела, что весь стол устлан листами географической карты. Цзинь Вэньцин, наклонившись, что-то внимательно изучал в ней, а Бешков стоял рядом.

Цайюнь велела слугам молчать, намереваясь послушать, о чем говорит Бешков с ее мужем.

— Эти красные линии — государственные границы? — спросил Цзинь Вэньцин.

— Совершенно верно, — ответил Бешков.

— А они нанесены точно?

— В этом как раз и ценность карты! Ее чертил знаменитый географ по специальному правительственному указу. Здесь уж ошибки быть не может!

— Если это правительственный документ, почему

он продается? — допытывался Цзинь Вэньцин.

— Перед вами оригинал. Копии уже взяты в государственный архив и строго засекречены, а об оригинале просто забыли. Его хозяин сейчас обеднел, эмигрировал в Берлин, поэтому и хочет продать карту.

— Но тысяча марок цена неслыханная! — воскликнул Цзинь Вэньцин.

— Он говорит, что выдает государственную тайну, — возразил Бешков. — Тысяча марок за это отнюдь не дорого! На мой взгляд, господин, получив карту, может ее снова отпечатать и преподнести своему правительству. За пустяковую плату вы можете стяжать немалые заслуги в деле уточнения границ!

Услышав это, Цайюнь подумала: «Вот как! Этот проныра обманул меня и еще собирается выманить деньги у моего мужа! Ну, на этот раз я ему не спущу!»

Она откинула портьеру и стремительно вошла в комнату.

Воистину:

Тому, кто хочет в небеса На облаке багровом [193] взвиться, Поможет красная черта — Китайско-русская граница.

Если вас интересует, что Цайюнь сказала Бешкову, прочтите следующую главу.

193

Багровое облако —символ счастья.

Глава тринадцатая

МИНИСТР ПАНЬ ЦЗУНЪИНЬ, ПОПАВ ВПРОСАК, СРЫВАЕТ СВОЯ ГНЕВ НА ГОСТЕ. ВО ВРЕМЯ КОНКУРСА НА ДОЛЖНОСТЬ ПИСЬМОВОДИТЕЛЯ ИМПЕРАТОРСКОЙ КАНЦЕЛЯРИИ ЭКЗАМЕНАТОРЫ БОРЮТСЯ ЗА СВОИХ УЧЕНИКОВ

Цзинь Вэньцин и Бешков еще обсуждали ценность карты, на которой были нанесены границы Китая с Россией, когда Цайюнь, даже не сменив своего нарядного платья, откинула портьеру и вошла в комнату. Испуганный Цзинь Вэньцин хотел заговорить, но Бешков опередил его. Вежливо поклонившись Цайюнь, он сказал:

— Вы уже вернулись с аудиенции, госпожа? Сегодня Ее величество, конечно, была с вами еще любезнее, чем обычно! Что она вам пожаловала? Может быть, вы разрешите нам полюбоваться?

Сдержанно ответив на его поклон, Цайюнь попросила Бешкова сесть, а сама встала возле стола.

— Я хотела кое о чем спросить вас, господин Бешков! Вчера, когда я фотографировалась в доме госпожи Виктории, мне показалось, что лицо фотографа похоже на ваше. Съемка произошла так быстро, что я не успела как следует разглядеть. Это действительно были вы?

Бешков насторожился:

— Какая госпожа Виктория? Я такой не знаю. Сразу по приезде в Берлин мои картины попали на глаза императрице Виктории, и вчера она пригласила меня во дворец, чтобы сфотографировать вас. Ее величество приказала увеличить вчерашнюю фотографию и сделать по ней портрет маслом. Я слышал от придворных, что Ее величество очень ласково относится к вам, поэтому она и захотела оставить ваше изображение в германской империи. Почему вы говорите, будто встретили меня у какой-то госпожи Виктории?