Цветы в море зла
Шрифт:
— Самыми лучшими ценителями сочинений сейчас считаются Гун Пин и Пань Цзунъинь, — промолвил заместитель министра Мяо Чжунъэнь. — Я часто видел, как проверяет сочинения господин Гун Пин: он не только раз десять сам прочтет каждую страницу, но и просит других за собой просмотреть. А господин Пань Цзунъинь листает сочинения довольно небрежно и никогда не дочитывает их до конца. Как же вы их оцениваете?
Министр рассмеялся:
— Достаточно уловить дух сочинения, чтобы понять, чего оно стоит! Зачем копаться в каждой строчке и в каждом иероглифе?
Поспорив еще некоторое время на эту тему, экзаменаторы разошлись по кабинетам.
Через несколько дней, когда прошел экзамен, экзаменаторы сидели в своих комнатах и ждали сочинения. Внезапно министр Пань Цзунъинь вызвал к себе Юань Сюя. Лишь через час тот вернулся, и экзаменаторы наперебой стали расспрашивать его, что случилось. Вынув из рукава небольшую тетрадь, Юань Сюй протянул
— Что господин Пань Цзунъинь приказал сделать с ними? — спросил он.
— Здесь шестьдесят две фамилии, — ответил Юань Сюй. — Все они принадлежат талантливым ученым нашего времени. Министр просит разыскать их работы, разложенные по провинциям. Особое внимание следует обратить на Чжан Цяня и Вэнь Динжу!
— Я слышал о господине Чжан Цяне, но не имею чести быть лично знакомым с ним, — промолвил Сюнь Чуньчжи. — Что же касается Вэнь Динжу, то его я хорошо знаю: это действительно талантливый ученый. Позвольте рассказать вам одну историю, связанную с ним. Давным-давно, когда он еще не имел степени, в училище «Сыны отечества» проходили экзамены. Один мой земляк сидел рядом с Вэнь Динжу, но не знал, кто он, видел только, что тот явился на экзамен с целой пачкой чистых тетрадей, и очень удивился. Едва все уселись, Вэнь Динжу взял кисть, и она так и запорхала в его руках. Казалось, будто он не сочиняет, а переписывает готовую работу. Пока мой земляк трудился над первым сочинением [195] , Вэнь Динжу исписал всю свою стопку тетрадей. Вдруг он остановился и задумчиво произнес: «Ой, как же зовут предков?» [196] Земляк, ярый последователь неоконфуцианства, услыхав его слова, возмутился: «Если вы настоящий конфуцианец, как же вы можете не помнить родства?» Вэнь Динжу с улыбкой прошептал: «Да это я для своих друзей пишу!» Поняв, что перед ним человек незаурядного ума, земляк не удержался и попросил прочитать его работу. Глазам его предстали четыре блестящих уставных сочинения и четыре — в форме вопросов и ответов. В восторге он хлопнул рукой по столу и рассыпался в комплиментах. Однако Вэнь Динжу лишь снисходительно улыбнулся: «Я не смею принять вашей похвалы. Разве может мое сочинение по простоте и убедительности сравниться с вашим великим творением!» — «Но ведь вы не читали моей работы, — сказал земляк. — Откуда вы знаете, хороша ли она? Вы мне просто льстите!» — «Нет, я давно уже знаком с вашим произведением, — возразил Вэнь Динжу. — Если не верите, извольте послушать!» С этими словами он прочел наизусть все сочинение, которое земляк только что написал, и не пропустил ни одного иероглифа. Как вам нравится подобная память? Пожалуй, сам Чжан Сун [197] мог бы ему позавидовать!
195
…трудился над первым сочинением. —Во время государственных экзаменов требовалось написать несколько коротких сочинений.
196
«…как же зовут предков?» —На сочинениях автору полагалось ставить не только свое имя, но и имена трех поколений предков.
197
Чжан Сун —герой классического романа XIV в. «Троецарствие», обладавший удивительной памятью.
— Вы говорите о Вэнь Динжу? — переспросил другой экзаменатор, Инь Цзунъян. — Я знаю о нем еще одну историю. У него была прелестная ученица — жена закадычного друга, за которого Вэнь Динжу был готов пойти на плаху. Этот друг прославился как честный сановник, но однажды неосмотрительно выступил против какого-то министра и потерял должность. Тогда он рассердился, обрил голову и ушел в буддийские монахи, поручив заботы о жене Вэнь Динжу. И что же вы думаете, — через год жена написала мужу письмо с просьбой о разводе, порвала с миром и тоже ушла в монастырь. Отсюда можно видеть, что искусство Вэнь Динжу убеждать не знает преград: даже бесчувственный камень склонится перед ним! [198]
198
…даже бесчувственный камень склонится перед ним! —Намек на легенду об одном буддийском монахе, который никак не мог добыть послушников и взял себе в ученики камни. Проповедь его оказалась настолько убедительной, что даже камни стали кивать в знак согласия.
Все
— Что касается Чжан Цяня, то он служил секретарем в Корее, при сановнике У Чанцине, — вмешался Хуан Чаоцзи. — Когда Чанцин умер, после него не осталось ничего, кроме солидной недостачи, которую Чжан Цяню пришлось покрывать. Ходили слухи, будто он сделал так потому, что был очень виноват перед У Чанцином!
— А я слышал, что Чжан Цянь сидел в тюрьме, — прибавил Инь Цзунъян, — и вот почему: когда Чжан Цянь сдавал экзамен на сюцая, он выдал себя за уроженца Жугао [199] и даже нашел там однофамильца, которого назвал своим отцом. Этот человек неоднократно требовал с Чжана денег, а когда тот наотрез отказал ему, связался с начальником округа и обвинил Чжан Цяня в непочтительности к родителям. За это Чжана лишили степени и заключили в тюрьму. К счастью, в то время господин Хуан Лифан служил учебным инспектором провинции Цзянсу и помог оправдать Чжан Цяня. Его выпустили. Когда вы вернетесь домой, господин Хуан Чаоцзи, можете спросить обо всем этом у своего отца!
199
Жугао —город в провинции Цзянсу.
Нам кажется, что наступила пора познакомить читателя с одним из участников беседы — Инь Цзунъяном.
Он был уроженцем провинции Цзянсу, служил редактором в академии «Лес кистей» и намечался на должность цензора. Будучи человеком простым и энергичным, он пуще всего ненавидел знаменитых ученых, но при этом любил наряжаться, держать красивых лошадей, роскошные экипажи и сбрую, так чтобы уже издали было видно, что едет знатный маньчжурский чиновник. В продолжение всего разговора он думал про себя: «Если эти культурные негодяи попадут ко мне в руки, то пусть и не думают, что я их пропущу!»
Самые любопытные истории еще не были рассказаны, когда надзиратель внес сочинения. Каждый экзаменатор взял свою часть и приступил к проверке. Вскоре Сюнь Чуньчжи попалась тетрадка, принадлежащая какому-то уроженцу Цзянсу [200] . Его сочинение блистало возвышенностью идей и обилием ссылок, напоминая стиль, господствовавший в начале династии. Смысл классических книг толковался предельно убедительно и четко. Ответы на вопросы поражали своей глубиной.
— Это сочинение безусловно принадлежит Чжан Цяню! — взволнованно вскричал Сюнь и подозвал к себе других экзаменаторов.
200
…какому-то уроженцу Цзянсу. —Сюнь Чуньчжи смог прочесть только место рождения, так как имя претендента загибалось и запечатывалось, чтобы экзаменаторы были беспристрастны в своих оценках.
Те тоже в один голос заявили, что это не подлежит сомнению. Оставалось только поскорее поставить на сочинении высшую отметку и послать его к министру Пань Цзунъиню: все были убеждены, что оно завоюет первое место. Обрадованный Сюнь Чуньчжи положил сочинение в рукав и отправился к министру. Пока слуга докладывал о его прибытии, Сюнь стоял в коридоре, смежном со спальней Пань Цзунъиня. Заглянув в просвет дверной занавески, он остолбенел от изумления: на столе возле окна горели две огромные красные свечи весом фунта полтора каждая, ярко озарявшие всю комнату; посредине стояла ароматная курильница. Министр в парадном платье и шапке стоял на коленях перед грудой сочинений, наваленных на столе, и, держа в руках целую связку курительных палочек, что-то бормотал. Окончив молитву, он провел рукой по глазам, словно смахивая слезы, и трижды весьма усердно ударился головой об пол. Наконец он встал, и слуга осмелился подойти с докладом. Министр попросил Сюнь Чуньчжи немедленно войти.
— Смотри, сколько вы мне сочинений наприсылали, — жалобно произнес министр. — Боюсь, я загубил уже немало талантов. Сейчас мне остается только плакать и отбивать поклоны, чтобы искупить свои грехи! — Он указал на груду сочинений, лежащих на столе. — Это все жертвы!
— А я сегодня нашел наконец сочинение Чжан Цяня! — проговорил Сюнь.
— Где же оно? — обрадованно вскричал Пань Цзунъинь.
Сюнь Чуньчжи вытащил из рукава тетрадь и подал министру. Пань нетерпеливо схватил ее и пробежал глазами.
— Можно сказать, «железные туфли истоптал в поисках», а сочинение, оказывается, вот где! Какая досада! Главный экзаменатор уже отдал первое место кому-то другому. Но ничего, мы с ним еще повоюем!
Он приказал слуге следовать за собой, захватил сочинение и отправился к канцлеру Гао Янцзао, велев Сюню подождать в его комнате. Через некоторое время он вернулся радостный и возбужденный:
— Все в порядке, утвердил.
— Как вам удалось добиться этого? — изумился Сюнь Чуньчжи.