Цыганочка с выходом
Шрифт:
В будке горела свеча, в ней сидел бомж и, вглядываясь едва раскрытыми глазками, в темные углы писал, по слогам строя сложные фразы про обустройство кажется… России.
— Вам чего, дамочка? — спросил меня этот глубокий человек, даже не повернув немытой шеи. Я сразу поняла, передо мной — уникум, каких поискать, и чтобы не нарушить хрусталь чужого уединения, вежливо потопталась у порога и со словами приветствия ступила внутрь…
Под серым пиджаком однофамильца самого славного генсека была надета узорчатая футболка. Только через час, когда я в подробностях
«Ой, — пронеслось в голове. — Беги!»
На что мой визави, Илья Леонидович, тихо пробасил:
— Не бойся. Я ручной.
— Правда? — и я досказала нашу с Димой «лав стори» до конца.
За что была отругана и выдворена из будки вернувшимся мужем в нашу комнату. Оказывается, он уже больше часа искал меня, рыская по всему подъезду, потом бегал вокруг дома, пока не догадался заглянуть на огонек в трансформаторное окошко.
Илья Леонидович имел не одни апартаменты, а и в подвале и на чердаке, и ни разу не было, чтобы все три комфортабельных места были заколочены — одно обязательно было открыто и пылилось в ожидании. И в каждом было по спальному месту, чайнику и кастрюльке, в общем — лафа.
Раньше такое представить было невозможно, хотя — было, было, но этого не хотели замечать. Зато сейчас совершенно свободно во многих подвалах живут люди без документов, настоящих имен, и с тем минимумом счастья, которое их еще держит на поверхности земли.
— Побезобразничать я люблю!.. Это если меня тронуть, — Илья Леонидович почмокал: — А вы не трогайте!
«Резонно! — согласился лабрадор, который пробегал мимо. — Какой открытый человек! Весь на виду… не то, что эти, которые в квартирах прячутся и с документами… Аф! Аф!»
Синева небесного моря над головой, обсидиан солнца в зените, от травы у подъезда пахнет дождевыми червями.
Диму взяли на работу. Торговля медикаментами. Менеджер.
«Через год купим квартиру, еще через год купим …! А через три года купим…!» Всю ночь мечтали. А наутро было 13 мая — первый рабочий день на постоянной работе, Москва, метро Алексеевская.
Он уехал, а я осталась, вышла во двор и ущипнула себя за руку — ко мне обратился большой русый пес, которого таскал на поводке бойкий слепой с третьего этажа, и на хорошем русском языке сделал заманчивое предложение.
Я ущипнула себя очень больно, но снова не проснулась, этот пес обладал таким даром убеждения, что еще чуть-чуть и я вышла бы за него замуж, но он просил не об этом!!!
— Нельсон, — представился он, а я пролепетала:
— Наташа.
— Знаю, — ответила эта собака и обнюхала траву возле моих ног. — Я знаю про тебя все, а что не знаю, могу выдумать… Хочешь?
— Нет, не хочу, не надо, — я скрестила руки на животе. — Иди, знаешь куда! Нет и нет! Пусть все будет по судьбе — я в нее верю, надеюсь и люблю и знаю, что
— Не ври, — гавкнул пес. — Столько не живут.
— Ладно, — согласилась я. — Чего надо?
— Ты запутала роман, давай я продолжу его один?
— Ну уж, нетушки! Роман — про меня? Про меня! Иди своего слепого таскай! И у меня почерк лучше!
— Ну, тогда напополам, да? — вежливо укусил меня за коленку лабрадор.
И я согласилась.
Мы постояли, глядя друг на друга, как заговорщики, и не смогли в тот день расстаться. Пес махнул хвостом и повел меня за дом, там я села на скамейку (жесткая!), Нельсон лег у моих ног, и мы поговорили про синтаксис, дефисы (о которых я и не подозревала, ой, такая прелесть) и про двоеточие…
Разговоры с собаками, в отличие от разговоров с людьми, навевают такой нежный покой в душе. Рекомендую.
— Это что! Я в первом классе с одним мальчиком целовалась целый час!
— А я, аф-аф! смолоду любил в ботинки писать, да и сейчас иногда позволяю, аф-аф!
— Я как выпью, запросто могу драку устроить! Где хошь! Вот я однажды ехала в электричке выпимши, я то вышла, а весь вагон дрался!..
— Сочувствую, а вот я, как выпью…
— А ты что пьешь?
— Сливянку, — покосился пес.
— Ой, и я ее люблю! Пойдем, купим!
— Тебе нельзя, — посмотрел на меня внимательно лабрадор. — Ты что, забыла?
— Из-за драк?.. Да ты не бойся, я теперь стараюсь вести себя солидно, ну, я же замужем…
— Из-за живота, ррр-р-р-р!..
— А, ну да, а я забыла!..
— Ничего себе… — отвернулся лабрадор.
— Только не начинай! Ты мне не бабушка, в конце концов…
— Укушу!
— А я тебя, — показала я зубы. — Давай одновременно?!
— Я могу только исподтишка цапнуть…
— Не-е, так неинтересно!
Я не совсем поняла, почему у него такой грустный взгляд, может, он меня полюбил! Да нет, разве такое возможно? Нет, нет!
— Дай, я тебе репейник из хвоста вытащу, ну дай, чего пятишься?
— Ну, вытащи, — наконец поймав в моих глазах нежность, без желания укусить, разрешил лабрадор и лег лапами кверху, пузо наружу и закрыл глаза.
Это раньше люди радовались знакомству с другим человеком, искали улыбку в посторонних глазах, ждали какой-то радости — это было раньше, мы живем в другое время.
Все в доме уже привыкли к смене жильцов в квартире 36, поостыли к не очень-то приятным соседям, от которых неизвестно, что ждать — ведь приезжих не любят, причем неважно, откуда ты приехал, за каким рожном и с какими мыслями. Но, видимо, моя беременная фигура настраивала людей на лирический лад, и я как-то быстро познакомилась со всеми, кто этого хотел, а с Ниной Ивановной, у которой мы снимали комнату, я каждый день чаевничала. Нина Ивановна… какая она все-таки!
— Не вздыхай! — говорила она, подвигая варенье — ежевика с малиной в длинной стеклянной баночке, у нее этих баночек было три полки!