Цыганские сказания
Шрифт:
— Как его зовут?
— Ша?ндор.
— Здравствуй, Шандор, — обратилась я к юному бастарду, стараясь говорить поприветливей.
— Он не понимает по-венгерски, — тут же огорошил меня вампир.
— А по-каковски тогда?
— Вообще-то по-русски, — Ловаш, наконец, выпрямился, мягко отводя ручку малыша Шандора. — Но мне желательно, чтобы он начал понимать по-галицийски.
Батори посмотрел мне в глаза. Я сообразила, что это намёк.
— Он ещё слишком маленький, чтобы давать ему уроки.
— Поэтому мы не будем давать ему уроков. Мы будем его воспитывать.
— М-м-м… мы?
— Именно так, госпожа личной императорской
— Шаня, — подтверждает малыш. Впрочем, это с таким же успехом может быть и «Ханя», и «Фаня», и «Саня».
Ловаш подхватывает его на руки и выходит из кабинета. Я иду следом, на два шага позади и чуть слева, поэтому отлично вижу крохотные белые ручки, обхватившие шею императора, и румяное личико маленького бастарда, покачивающееся над плечом Ловаша в такт шагам. Мальчик задумчиво рассматривает меня круглыми чёрными, как у отца, глазами.
Галерея освещена зелёным — из-за завесы плюща — светом; такое впечатление, что мы идём по дворцу эльфов, тайком унося маленького эльфийского принца в наше ужасное вампирское логово. Но в итоге мы выходим не к мрачному подкопу или тайному лазу, а в недавно перестроенную жилую часть дворца.
Оказывается, её уже обставили: детская спаленка, столовая-игровая (которая, видимо, со временем станет и классной), комната горничной (выполняющей по совместительству обезанности кухарки), маленькая кухонька. Вокруг маленького садика с лужайкой — замаскированная зарослями ограда. И в спальне, и в игровой предусмотрены кресла — как я догадываюсь, для охраны.
— Сегодня утром, — говорит Ловаш, — я подписал указ о назначении вас начальником личной охраны Шандора Галицкого.
— Галицкого?
— Именно так. Это его фамилия по матери.
— Я думала, их род пресёкся.
— Только полгода назад, когда моя жена умерла. Впрочем, я уже позаботился о том, чтобы мой сын…
— … Жена?
— … был признан полноправным наследником рода Галицких…
— Вы были женаты?
— … и, соответственно, в случае восстановления монархии в Галиции…
— Вы были женаты, когда крутили с Госькой?!
— Лили, я был женат, когда крутил с Госькой, когда крутил с Язмин и вообще почти все последние четыре года…
— Это же нечестно!
— … и я с удовольствием был бы примерным и верным мужем, если бы здоровье моей жены это позволяло. Нам пришлось ждать больше двух лет, чтобы зачать сына без опасений за её жизнь.
— Но в итоге она умерла. Вы заставили рожать больную женщину?
— Лили, я никого не заставлял. Это был и её выбор тоже. Она не хотела уйти, не оставив…
— Тогда, во Львове… Вы сорвались туда, потому что ваш сын был там с ней и вы решили, что охота идёт на них, а не на меня.
— Лили, вы сегодня удивительно словоохотливы. Но я уже исчерпал запас личного времени. Вот мой сын. Его охрана и воспитание отныне являются вашей обязанностью. Берите сколько надо «волков», организовывайте график… ну, и не забывайте советоваться с Тотом. Он знает своё дело.
Уверена, у Ладислава как раз уже наготове и список назначенных в охрану, и график, и схема обеспечения безопасности. Как бы громко ни звучало «госпожа личной императорской гвардии голова», всё, что мне в действительности дозволяется —
— У меня только одно, но очень строгое условие. Каждый день с Шаньи должны проводить некоторое время лично вы либо Маргарета, — добавляет Ловаш, прежде чем сбежать.
Мы с потенциальным князем Галицким смотрим друг на друга одинаково изучающе. У маленького принца — кукольные на вид ручки и ножки, которые, кажется, должны ломаться при неосторожном прикосновении. Я неловко протягиваю руку и указательным пальцем почёсываю белокурую макушку мальчика. Когда-то давно, мечтая воспитывать ребёнка от Ловаша Батори, я представляла это чудесное время немного по-другому.
… Когда Шаньи начинает дышать так, как дышат все спящие дети на земле, я чуть заметно киваю дежурному — кажется, его зовут Андрусь — и выхожу в сад. Кристо ждёт меня, устало привалившись к стене домика. От него пахнет разгорячённой душем чистой кожей — значит, у его группы сегодня была тренировка по рукопашке. Раньше он заходил прямо в дом, чтобы посмотреть, как я укладываю маленького принца; но лицо у мужа при этом делалось такое трагичное, что у меня сердце сжималось. Куда уж тут ребёнка на ночь глядя успокаивать! Пришлось попросить Кристо ждать снаружи.
У цыган не очень принято целоваться. Кристо берёт меня за руку — ладонь к ладони — чтобы молча повести к одному из выходов с территории дворца.
— Как прошёл день? — неловко спрашиваю я.
— Хорошо, — он отвечает, как всегда, не глядя.
— М-м-м, отлично, — бормочу я. Мой день прошёл отвратительно: с утра лопнула такая прочная на вид подошва форменного ботинка, потом я так клевала носом под русские деепричастия, что это стало заметно преподавателю — похоже, он обиделся, потом я пыталась одолеть русские деепричастия; за обедом ошпарилась горячим кофе и облила им же какие-то приказы из тех, что должна была подписать. Секретарь собрал их со столь кислым видом, будто пара коричневых пятен действительно им повредила. Почему нельзя подшивать в архив бумажки с кофейными пятнами? Что, от этого у меня подпись превратится в поддельную, или слова в приказах и прошениях изменятся? Как ужасно, что из-за Бог знает кем придуманных глупых правил я должна чуть не полдня провести с чувством вины!
— Левую руку в плече потянул, — дополняет Кристо свой отчёт. Я киваю идущим навстречу гвардейцам. Ловаш одно время горел идеей приучить «волков» отдавать друг другу честь; мне пришлось очень настойчиво объяснять ему, почему это никак невозможно, и читать лекцию о менталитете цыган вообще и «волков» в частности. Заодно мы рассмотрели и отложили как не самую лучшую мысль о выборе высоких киверов форменным головным убором гвардейцев. В качестве компромисса между киверами и по-граждански вольготно выставленными шевелюрами родились уставные косынки в духе юных следопытов. В парадном варианте к ним крепились возле правого виска специальные кокарды. По счастью, этим чувство прекрасного нашего императора оказалось вполне удовлетворено.