Цыплёнок и ястреб
Шрифт:
Я напряг живот, словно это заставило бы пули отскочить от него. Мои плечи напряглись, напряглась челюсть, напряглись ладони. Пули не должны пройти сквозь меня. И почему-то перед моим взглядом ясно встали наручные часы. Как я мог видеть часы? Я даже не смотрел на них. Золотые квадратные «Хэмилтон», доставшиеся от деда. У секундной стрелки был собственный циферблатик снизу. И стрелка не двигалась. В этот момент я мог отстегнуться, открыть дверь, выйти наружу, покурить и посмотреть на строй, замерший неподвижно прямо в разгар штурма. Я смог бы прогуляться между трассерами и прикурить от одного из них. Я видел, как строй неподвижно висел в воздухе. Я видел себя, сжавшегося в ожидании этого
Взрывное «щщух!», раздавшееся снаружи кабины, заставило стрелку начать двигаться вновь. Навстречу трассерам полетел дымящий ракетный залп — и они прервались. Ганшип Герцогов прибил пидораса, выпустив ракету точно в огненный поток. Я был спасен. На земле, после посадки, огня стало еще больше, но он ничего не мог сделать. Все это не имело значения: я был спасен.
В зоне «Гольф» нам сообщили, что первый штурм Бонсон назначен на следующее утро.
Первый штурм должен был состояться в зоне Пес, чтобы захватить плацдарм для дальнейших действий «сапог». Флот молотил Пса, армия обстреливала его из своей артиллерии, морпехи высаживались на берег за десять миль отсюда и Кавалерия послала сотню сликов, чтобы взять это место.
Строй из сотни вертолетов превращается в процессию из не связанных частей, которые сжимаются и растягиваются, словно поток обычного дорожного движения. В какой-то момент вы пытаетесь сократить разрыв между собой и остальным строем, а в следующую секунду практически зависаете, чтобы держаться от них подальше.
Деревушки, которые мы видели на пути к зоне Пес, были как островки в море рисовых полей. Мы шли над одной из самых ценных вьетнамских долин — из-за ее больших рисовых урожаев. Люди, которые здесь жили, симпатизировали дядюшке Хо — как и 80 процентов остальных вьетнамцев. Остальные 20 процентов, жившие в городах под контролем Америки, поддерживали колониальную систему, налаженную французами и теперь использовавшуюся американцами. Я все это знал, потому что мне рассказал Уэндалл. Он говорил: «Просто прочитай „Улицу без радости“ и сам увидишь». Но здесь не было ни одного экземпляра этой книги и, к тому же, это все равно не имело значения, потому что я просто ничему не верил. Я не верил, потому что и Кеннеди, и Макнамара, и Джонсон и все остальные уж точно знали про «Улицу без радости» и все же послали нас сюда. Мне было очевидно, что Бернард Фолл был еще одним из этих умников, крестным отцом подонков-вьетников, которые грызли нашу страну, как раковая опухоль. И уж конечно, главным доказательством было то, что сам Уэндалл был здесь и занимался в точности тем же, что и я. И даже Уэндалл не был настолько тупым.
— «Желтый-1», вы отклонились от курса.
Нет ответа.
— «Желтый-1», возьмите 20 градусов влево.
«Желтый-1», ведущая машина нашего колоссального строя, все еще не отвечал. Вместо этого он еще больше сбросил скорость и еще сильнее ушел от курса. Нэйт и я (Реслер был в увольнении) шли далеко от него; мы были где-то на сороковой машине. Скорость у нас составляла 20 узлов. Весь строй изломался и заклубился над какими-то деревнями на высоте 100 футов.
— «Желтый-1», как слышите?
Нет ответа.
— «Желтый-2», вы ведете. Возьмите 40 градусов влево.
— Вас понял.
У нас вновь появился ведущий. Радио «Желтого-1» было прострелено и его пилот пытался жестом показать «Желтому-2», чтобы тот занял ведущую позицию, но пока он отворачивал в сторону, «Желтый-2» просто повторял его маневры.
У крестьян под нами был пикник — они стреляли по вертолетам, летящим низко и медленно. В одной деревне
Когда строй пошел над следующей деревней, о попаданиях сообщили многие. У Коннорса был пробит топливный бак и ему пришлось покинуть группу. Еще один вертолет сообщил, что на нем убит пилот и повернул обратно. Кто-то в деревне старался от души, но пока что оставался невидимкой. А мы все еще продолжали ковылять, низко и медленно.
О попаданиях сообщил вертолет прямо впереди от нас. И в этот самый момент я увидел огневую позицию. Посреди людей, быков, тростниковых хижин и кокосовых пальм собралась невинно выглядящая толпа. Я заметил, что из ее центра поднимался дымок, а потом разглядел и стрелка. Он стоял за пулеметом.
Прежде чем я попал в армию, мне задали вопрос, который задавали всем потенциальным «сапогам»: допустим, вы на большой скорости ведете грузовик с солдатами по скользкой дороге. С обеих сторон обрывы. И тут на вашем пути вдруг оказывается маленький ребенок. Вы постараетесь объехать его и свернете навстречу верной смерти, или продолжите ехать прямо и убьете его? Что ж, все знали верный ответ: убить ребенка. Большого значения это не имело, потому что и ребенок и вся ситуация все равно были ненастоящими. Ну, я и сказал:
— Остановлю грузовик.
— Нет, нет, вы не можете остановить грузовик. Вы едете слишком быстро.
— Тогда, значит, в первую очередь я не буду ехать так быстро по такой плохой дороге.
— Вы, кажется, не понимаете. Предполагается, что у вас нет выбора. Либо убить ребенка, либо себя и своих товарищей.
— Если выбора нет, тогда я еду дальше и убиваю ребенка.
— Вот это уже лучше.
Теперь вопрос стоял так: как уничтожить этого стрелка, который уже убил нескольких пилотов и не тронуть живой щит из невинных людей, который его окружал?
— Вижу пулемет, сэр! — сказал Рубенски, бортовой стрелок.
— Стреляй сначала в землю. Отпугни их, — ответил я.
— Есть, сэр.
Рубенски, один из самых метких стрелков, открыл огонь, когда мы подлетели ближе к пулеметной позиции. Толпа стояла на краю деревни, прямо справа от нас, на расстоянии в сто ярдов.
Пули взбили фонтанчики грязной воды на рисовом поле, быстро приближаясь к группе. Стрелок ВК сосредоточился на другом вертолете и пока что не увидел очередь Рубенски. Я и в самом деле ожидал, что сейчас черные пижамы, конические шляпы, дети рассыплются в стороны и откроют пулеметчика. Их приковали к месту? Когда очередь подошла на пятьдесят футов, я уже знал, что они не будут двигаться. Когда в них попадали, они вскидывали руки и, кружась, опускались на землю. Мне показалось, что прошло очень много времени, пока все еще стрелявший пулеметчик не оказался открыт. Рубенски продолжал вести огонь. Пулеметный ствол ВК свесился вниз на станке, пулеметчик соскользнул на землю. Вокруг него лежала дюжина людей, словно кегли. Грузовик сбил ребенка.
Пока мы летели к зоне Пес, двадцать машин были повреждены и пять сбиты. Погибли два пилота и два стрелка. Сама зона Пес была древним вьетнамским кладбищем и мы захватили ее без особых неприятностей. Вертолеты садились в группах, высаживали «сапог» и возвращались, чтобы доставить еще больше. К этой ночи зона Пес стала форпостом американцев во вьетнамской глуши. Я с Нэйтом и еще три машины получили приказ провести здесь ночь, оставаясь в распоряжении командира «сапог» на всякий случай. Всю ночь моросило.