Цыплёнок и ястреб
Шрифт:
Мы опять снижались.
— Банджо, если ты будешь так снижаться, мы окажемся по уши в говне.
Вертолет качнулся — снижение прекратилось, но теперь нас разворачивало на запад.
— Компас, — я заговорил совсем, как мой бывший инструктор. — Компас.
Он прекратил разворот, но вновь пошел вниз.
— Скорость.
Указатель скорости мгновенно сообщает вам, набираете вы высоту, или теряете. Если скорость растет, значит, теряете. Банджо явно гордость не позволяла признаться, что он ни хуя не понимает в том, что делает. Особенно мне.
— Девяносто узлов, — сказал я. Такая скорость обеспечит нам набор высоты.
Теперь он опять поворачивал!
— Компас.
Он исправил ошибку. Да, все правильно, подумал я. FAA проверяла на тренажерах опытных пилотов — смогут ли они летать без ощущений, при нулевой видимости. Разбились сто процентов.
Боже, хотел бы я хоть что-то увидеть. А если облака доходят до двадцати тысяч футов? Без кислорода выше десяти-двенадцати не поднимешься. Над океаном, наверное, ясно. Ага, давай лети над океаном и вернись, покрытый флагом.
— Банджо, еще на восток.
На высотомере было 4000 футов. Господи Иисусе, должно же это закончиться.
— Мейсон, а что, если эта дрянь не кончится? — спросил Банджо. — Думаю, нам надо снизиться, как Дэйзи.
— Нет.
— Что значит «нет»? Я командир экипажа.
— Нет — значит, не надо снижаться, ты не знаешь, где находишься. Ну еще несколько сотен футов осталось. Я уверен. Скорость! — пока мы говорили, то потеряли 500 футов.
Еще минуту, слушая мои инструкции, Банджо сражался с «Хьюи». Скоро мы вновь перешли в набор, перескочив четырехтысячную отметку во второй раз.
— Я поднимусь до пяти тысяч. Если там не прояснится, буду снижаться.
Я промолчал. При мысли о снижении вслепую над горной местностью я начал паниковать. Идти вверх — это правильно, твердил я себе.
— Скорость! — я резко вскрикнул, выпустив часть паники наружу. — Банджо, черт возьми, следи за скоростью. Держи нас в наборе.
Потом я успокоился и сказал:
— Банджо, точно не хочешь, чтобы я взял управление? Ненадолго.
— Нет, я поведу. Ты только за приборами следи.
— Ладно, буду следить за приборами.
Пять тысяч футов и все еще ничего.
— Снижаюсь, — сказал он.
— Стой! — заорал я. — Набирай. Мы почти добрались. И потом, мы летим к морю, там облака кончаются. Мы ничего не теряем, набирая высоту, а вот снижаясь, потерять можем все. Понял?
— Будь оно проклято! — ответил Банджо и продолжил набор.
Я моргнул. Пятна в глазах? Звезды? Да, звезды! Почти на 6000 футов мы прорвались наружу. Борттехник и стрелок разразились радостными воплями. Мы все разразились, даже Банджо. Вселенная вернулась к нам, теплая, мерцающая. Мы видели бриллианты света Кинхон.
К моменту посадки мы страшно злились на Дэйзи. Он втянул нас в эту погань. Если бы мы шли к «Стрельбищу» по нормальным ориентирам, то никогда бы не попали в приборный полет. Не выяснилось бы, что Банджо не умеет это делать. Мне не пришлось бы тащить его сквозь погоду.
Когда мы шли от посадочных
— Говнюк ты тупой! — рявкнул он. Дэйзи отпрыгнул. — Ты нас чуть не угробил!
На капитана напал чиф-уоррент. Капитан отступал.
— Слушай, Банджо, надо было просто снизиться в долину, как я.
— Классно придумано, Дэйзи. В горах в такую погоду не снижается никто. Говнюк ты тупой.
— Я все время знал, где долина, — сказал Дэйзи.
— Врешь.
Я прошел мимо них в палатку. Фаррис захотел узнать, с чего столько шума.
— Дэйзи решил пройти на радарном сопровождении от «Пса» и завел нас в облака.
— И в чем проблема?
— В облаках радар нас потерял и Дэйзи приказал снижаться.
— И ЧТО?
— А то, что никто из не знал, над долиной мы, или над горами.
— И что вы сделали? — спросил Фаррис.
— Мы с Банджо перешли в набор, пока не вышли из облаков на шести тысячах.
— Так чего ты бесишься?
— Если бы мы сделали, как он сказал, то могли глотнуть земли. Меня бесит, когда такие ведущие, как он, творят, что хотят.
— То есть, ты открыл для себя, что даже ведущие делают ошибки.
— Да, похоже на то, если считать Дэйзи ведущим. По мне он больше похож на дебила, который почему-то стал капитаном.
Фаррис кивнул и понимающе улыбнулся:
— Ну что ж, мне надо закончить это письмо. Утром увидимся.
Я пытался заснуть и все не мог понять, почему мне так паршиво. Я просыпался и вскакивал безо всякой причины. Похоже, так прошла вся ночь.
Я постоянно слышал звуки рикошетов и каждый раз пригибался. Фаррис, увидев это, улыбнулся. Фаррис не пригибался.
— Что еще это за хуйня? — спросил я.
— Да ничего. Не волнуйся.
«Ничего» не рикошетит. Я не то что был встревожен, скорее раздражен. Мы были в середине очередного бивуака в еще одном разрушенном саду. Двадцать заскучавших вертолетных экипажей сидели на корточках у своих машин или слонялись вокруг, вспотев до самых мозгов. Когда поверху визжали пули, лица поднимались к небу, пытаясь следить за ними.
Рядом с нашим бивуаком стояла деревня. Из-за деревьев высотой в сотню с лишним футов со стоянки было не увидеть хижины. В темно-зеленое море вела тропинка. Я решил по ней пойти.
Сделав всего несколько шагов, я оказался в другом мире. Под зеленым пологом было прохладно и сумрачно. Хорошо протоптанная, чистая тропинка вела к чему-то вроде двора и обрывалась.
В сотне футов сверху сквозь кроны прорывался кружок света. Я оглянулся, выискивая людей, неизбежную толпу «Эй-твоя-Джи-Ай». Никого. Хижины соединяло что-то наподобие тротуара. Я заглянул в двери первой. Пусто. Осторожно сунулся вовнутрь (где-то в голове зазвучал голос, предупреждавший о минах-ловушках) и увидел, что огонь в очаге еще горит. Вновь оглядел окрестности — никого.