Цзи
Шрифт:
Толстому такое не привиделось бы и в страшном сне…
Не сдвигая перекрестье, Андрей смотрит на Мурзинова, того держат двое здоровяков в камуфляже.
«Простите, товарищ майор, – беззвучно обращается он к командиру. – И будьте вы прокляты за свой приказ, с которым мне теперь жить».
Секунды еле ползут. Внутри дома какое-то движение, с улицы подходят еще несколько человек.
«Не торопитесь…» – мысленно просит их Огневский.
220, 219…
Несколько человек поднимают Мурзинова. С возгласами, в которых мешаются чеченский язык
Яростно выругавшись про себя, Андрей отрывается от окуляра. Что теперь делать? Устройство предусматривает сигнал «отбой» для самолета, но тогда ракетный удар не состоится, уже без каких-либо шансов.
Андрей в растерянности смотрит вниз на опустевший двор. А потом, в очередной раз выругавшись про себя, поднимается.
«Ты прекрасно знаешь, что нужно теперь делать, – говорит он себе. – Просто тебе это очень не нравится…»
Быстрый взгляд в окуляр – 196 секунд.
Должно хватить, село-то крохотное. Андрей вспоминает план местности: майора потащили в ту сторону, где вроде бы небольшая площадь.
Спуститься, увидеть, куда Хази утащил Мурзинова, и успеть навести туда прежде, чем прибудет самолет. Конечно, это огромный риск – чем ближе к селу, тем больше шанс быть схваченным. Но деваться уже давно некуда.
Андрей пробирается вниз через лес. Останавливается у самого края деревьев – сладкого запаха уже нет, сильно почему-то воняет соляркой и бензином.
Село стоит темное и пустое, шумно только в районе площади. Андрей проходит метров сорок под сенью деревьев, пока не находит более-менее подходящее место, с прямой линией обзора.
Посреди площади торчит несколько бетонных столбов, видимо, остались от какого-то разрушенного строения. К одному из них под общий гогот привязывают Мурзинова.
Мелкий и большой – так про себя Андрей стал называть Хази и его телохранителя – стоят рядом, мелкий что-то насмешливо говорит.
«Все не зря», – уверяет себя Огневский, направив перекрестье на площадь. На таймере отсчета 108 секунд. Лишь бы Хази теперь оставался на месте, дальше бегать за ним вряд ли получится. Судя по тому, что происходит на площади, он никуда и не собирается – «веселье» для него только началось.
И хуже всего то, что нельзя оторвать глаз, нужно держать наводку.
Сначала телохранитель и еще несколько человек, стоящих рядом, громко насмехаются над Мурзиновым, бьют его по лицу. Хази стоит в паре шагов от столба, сложив руки на груди, наблюдает за происходящим. Потом что-то говорит телохранителю, тот уходит.
Быстро, едва ли не бегом, возвращается, передает Хази какой-то предмет. Иорданец подходит к привязанному майору и делает что-то, отчего даже Мурзинов, прошедший огонь и воду, кричит в голос.
Сжавшись от гнева и отвращения, Андрей может лишь благодарить темноту и расстояние – не видно, что именно происходит. Отсчет, отсчет… 64 секунды.
«Еще немного, – говорит про себя Огневский
И тут рядом с Андреем раздаются шаги, позади и слева.
Огневский бросается в сторону, за секунду до того, как землю прошивают пули. Прячется за какую-то низкую будку, слыша возгласы на чеченском.
Все. Лазерное наведение теперь не состоится.
Первое чувство, что испытывает Андрей, не страх и даже не жалость к майору, который теперь «огненного солнца» не дождется. Злая досада оттого, что Хази таки уйдет несмотря на весь труд и жертвы.
– Ну нет… – говорит Огневский уже вслух, таиться все равно поздно.
У «Лорнета» есть секрет. На самый распоследний из шансов.
Палец нащупывает на нижней стороне устройства маленький, очень тугой рычажок, тянет до упора. От корпуса отделяется черная коробка размером чуть меньше кирпича – радиомодуль.
Это самая свежая, еще толком не испытанная функция. При отделении модуля на самолет уходит сигнал об отмене лазерного наведения. Теперь, прибыв на место, пилот выпустит ракету другого типа, способную наводиться на радиомаяк, расположенный в этой черной коробке. Нужно лишь забросить ее поближе к цели.
Вот только остается совсем мало времени, сколько? Забыл проверить перед снятием радиомодуля – сейчас, может быть, секунд двадцать…
Андрей выскакивает из-за будки и на пределе скорости несется к площади. Сзади стрекочут выстрелы, приходится пригнуться и менять траекторию. Но фонарей в этой части села совсем мало, пули даже не ложатся особо близко.
Вот Огневский метрах в двадцати от площади, на ней заметили стрельбу, но еще толком не поняли, что происходит. Потом начинают соображать, показывают на Андрея пальцами.
Огневский орет что-то нечленораздельное и кидает маяк прямо к столбу на площади. Бросок выходит удачный, чего там, метание по множеству раз отрабатывали еще в училище. Маяк описывает в воздухе дугу, не долетев до ног Хази метров пять, со стуком падает на асфальт.
Вооруженные бородачи прыгают в стороны и залегают – наивные, думают, граната. Не, ребятки, от такого вас прыжок не спасет… взрыв ракеты – это смертельный удар на двадцать метров вокруг, не считая осколков. Залегать тоже толку нет – асфальт под вами частью расплавится, а остальное разлетится по окрестностям.
Андрей и сам особо не надеется уйти живым, но все же не грех попробовать. Сразу после броска он разворачивается и со всех ног бежит в сторону леса. Над головой уже новый звук, от которого ноги сами бешено молотят по земле, – свистящий, воющий, так рвет атмосферу цилиндрическое тело ракеты.
От этого воя все внутри заполняет горячий бешеный ужас. И тело само, не спрашивая рассудок, делает какой-то невероятно длинный, звериный прыжок вперед, к деревьям.
Саму ракету Андрей так и не успевает увидеть. Уже после воспаленное воображение дорисует ее в воспоминаниях – длинную, серую, с огненным хвостом…