D/Sсонанс
Шрифт:
...Что это? Тот самый голос свыше? Нет. Впервые в жизни, честная попытка сказать себе правду.
На исходе следующей ночи, едва не теряя сознание от недосыпа и иссушившего все резервы черного отчаяния, я готов на все. Даже навсегда исчезнуть из ее жизни, только бы пришла в себя. Но где-то там, в глубине души понимаю, что, стоит ей вернуться, все пойдет по сценарию аналогичного анекдота... "боже, помоги, брошу пить, курить, пожертвую на церковь, уйду в монастырь... А, нет, извини, все, место на парковке освободилось..." В ход идут все методы. Нужно тянуть за якоря самых счастливых воспоминаний, сказал гений психиатрии. Последний раз я видел ее счастливую улыбку совсем недавно. Якорь. Шаткий канат...
Все зря. Все мимо. Якобы благими методами была выстлана дорога в мой персональный ад. Снова слезы. Последний раз, когда мы были вместе, стер все хорошее, что имело место быть. Генетический код, запомнивший часы непрекращающегося полета. Память тела, которое легко забыло судороги непрекращающихся оргазмов перед лицом боли. Я подвел ее к самому краю.
Она не отказывается от еды и таблеток по графику, она вряд ли понимает, что происходит. Впервые я хочу забрать эту боль, но не могу. Потому что ей не больно. Ей хорошо, но в том мире, которого просто нет.
Что бы изменилось, не случись того, что произойдет уже совсем скоро, взорвав, определив цепь дальнейших событий? Вряд ли изменения были иными.
Я шагнул в ворота своего персонального ада, и проще всего было просто исчезнуть. Если бы был выбор. А выбора не было уже потому, что я просто не мог ее оставить. И никогда не смогу.
Есть ли предел у боли, которую ты выписал себе сам? Осмысленно, купившись на яркую рекламу глянцевой упаковки, на черное мерцание логотипа, на креативное описание этого эксклюзивного товара, проигнорировав мельчайший шрифт, которым была выполнена надпись "последствия"? Думал ли ты об этом, когда сознание нажатием пальцев продавливало условную иконку "добавить в мои покупки"? Об этом не предупреждают. Luxury segment предназначен, в первую очередь, для элитного удовольствия, да и врожденный цинизм потребителя подобной продукции не предусматривает постфактум конфронтацию с совестью. Бери. Получай удовольствие. Используй. Отбрасывай с легким сердцем. Ты имеешь на это полное право.
Почему нельзя, пользуясь несуществующими привилегиями подобного положения, отключить, стереть из реальности мелкий шестой курсив с заголовком "последствия"? Создатель эксклюзивного предложения не захотел позаботиться об этом. Создал. Раскрутил. Навесил мерцающий лейбл бренда самой тьмы. Дьявол всегда был верен лишь себе до конца.
...Сам уклад жизни, образцово-показательная, на первый взгляд, семья, в которой я вырос... Я иногда задавал себе вопрос, могло ли быть по-другому? Без надрыва, без заламывания рук с воплем "за что мне это?", скорее, с любопытством, и.... Небывалым эмоциональным подъемом почти познавшего смысл бытия, которое, в итоге, определяет сознание. Я ощущал себя избранным. Тем, кто поднялся выше тупых норм программирующей сознание морали, тем, кто вырвался из рамок общества, которое косило всех под одну гребенку, начиная со школы. Лет в 20 мне на глаза попалась любопытная геометрическая теория, к ней подводилась база доказательств, хотя я этим предпочел не заморачиваться. Параллельные линии - пересекаются. Доказано пьяными прокладчиками железнодорожных путей, скажет любой из тех, кому эту непреложную истину о недопустимости пересечения вложили в голову со школьной скамьи. Мы все запрограммированы на одинаковое мышление с детства. Что делали во все времена с инакомыслящими - пересказывать историю инквизиции и репрессий нет смысла. Право оставаться собой нужно заслужить. Если удастся проникнуть в суть и понять, на чем базируется эта избирательная, недоступная другим свобода - ты подойдешь вплотную к вратам персонального рая.
То, что отношения между родителями не вписываются в общепринятый формат, я смутно, не осознавая до конца, догадывался с самого детства. Нет, меня от этого
Осознавать все я начал... Наверное, лет с пятнадцати. Мать поймала меня с сигаретой возле бассейна. И...нет, не отшлепала. И даже не заставила ее сжевать. Это было аккурат перед знакомством с Мариной.
– Покурим?
– самая чуткая и все позволяющая мать на свете открыла серебряный портсигар, поморщившись при виде табачной продукции, изготовленной в родном городе.
– Дмитрий, еще раз увижу, что ты гробишь легкие третьесортной соломой, перебью пальцы. Возьми.
– Она курила очень дорогие сигареты, которые ей привозили из-за рубежа. Подобных у нас днем с огнем не отыскать.- Мне звонила твоя классная. Отстань от дочери Кононенко.
– Чего это ради, - мне нравилось загонять в угол эту дерзкую красавицу класса своей силой. Она уже начала капитулировать.
– Эта кукла сама от этого тащится.
И тут я получил первую раскладку понятий. Узнал, как это называется. Есть садисты. Они получают удовольствие от того, что причиняют боль и подавляют других. Есть мазохисты. С этими все с точностью наоборот. Их вроде как надо жалеть, а нас - ненавидеть. Но все не так. Это потребность, и взаимное удовлетворение таких потребностей - ведет к гармонии. Если бы маркиз де Сад и Захер-Мазох однажды встретились, они бы нашли друг друга. И крейсер в бухту тем снобам, кто называет это извращениями. Подобный вид отношений - прерогатива сильных и высокоинтеллектуальных личностей. Среди них не встретишь дядю Васю-фрезеровщика.
– Круто, - это все, что я мог из себя выжать в тот момент. Мать, сделав вид, что не заметила моего участившегося пульса и заблестевших глаз, щедрым жестом пожертвовала свои крутые сигареты и упорхнула на очередной шопинг. Даже тогда я не задумался о том, какая роль ее в этом непонятном пока, но таком интригующем мире. Так было проще. Нас всегда незримо отделяла некая стена, и я оставил попытки протаранить ее еще в пятом классе. То, о чем я не задумывался, было мне продемонстрировано во всей красе спустя десять лет...
...Юля не хотела просыпаться, а я не хотел ее будить. Я боялся ее пробуждения. Боялся вновь встретить пустой, погасший взгляд, ощутить самую страшную боль из всех, что мне доводилось испытывать прежде...
Она должна вернуться. Открыть глаза в прежней, знакомой ей обстановке... Это когда рядом нет меня. И вообще не здесь. В прошлой жизни... Виски ломает тупая боль. Это не от недосыпа. И не от изменения погодных условий. Это попытка уничтожить себя этой болью за то, что я натворил в итоге - подсознательная, обреченная на провал. Когда сам любишь высекать свое же чувство вины посредством боли, это не наказание, а потакание своим слабостям...
Я пытаюсь приготовить ей завтрак, но все валится с рук. Даже раскаленная сковородка. К черту! Просто набираю номер японского ресторана. Может, это позволит ей вернуться... Хоть бы в мир привычных приятных вещей, а не вспомнить, как мы впервые встретились. Как мелькали хаси в ее тонких пальчиках с непревзойденной утонченной грацией. Я заметил ее первым. И тогда уже робкие попытки позволить ей избежать знакомства завладели моим сознанием вместе с обостренным желанием обладать ею полностью.