D/Sсонанс

Тимина Светлана

– У меня хрен знает сколько никого не было..

– Эгоизм недопустим. Я не могу позволить тебе сломать жизнь этой девочке снова. Имей терпение!

Властные нотки спокойного голоса альфа-доминанта разрезают сгустившуюся ауру беснующегося от искрометного вожделения сознания. Заполняет ее своим программным кодом с оттиском на видеокарте... Хватает пары слов, чтобы я начал понимать, что он прав. Я ведь и запал на эту новую сабу только из-за ее длинных ног и черных волос.

– Отдохни сегодня. В подвешенном состоянии не стоит даже тренироваться. Пожалуй, проведу тебя к парковке.

Да не буду

я пытаться зажать в углу твою ранимую Касси, мелькнула у меня мысль, и тут же погасла под внимательным, пробивающим, словно рентген, взглядом Наставника. Впрочем, стоило шагнуть за разделительную линию кабинета и лестничного пролета - как со мной случилось очередное потрясение, заставившее напрочь забыть о привлекательной сабе.

– Ева, - вопросительно поднял брови Алекс, и я повернулся к женской фигуре в длинном черном платье и черной маске на пол-лица.

– Извини, что беспокою! У Инквизитора сцена с нижней, похоже, вышла из-под контроля. Не в обиду, но Смотрители предпочли перекур выполнению своих служебных обязанностей...
– она сняла маску, и наши взгляды встретились.

Чему, спрашивается, было удивляться? Я не удивился. Я даже не могу описать весь спектр эмоций, которые накрыли меня в тот момент.

– Здравствуй, мама!
– кроме убойного сарказма, пожалуй, ничего. Все остальное придавит потом.
– Или я ошибся... Вас надо величать госпожа Ева Браун? Мистрисс фрау Мюллер?

– Дмитрий, - спокойно произнес Анубис.

Зря. Я ощутил ростки усталой ярости.

– Ой, а где это я? Я шел в кружок юных натуралистов... Заблудился, да?

– Дима, мы поговорим дома, - поразительно, но эта стерва мне улыбалась! Насмешливой улыбкой хозяйки положения и без какого-либо удивления. Какого хрена я до сих пор об этом не догадался!

– Мама, я выучил ботанику, не надо пороть меня ремнем! Лучше спой мне колыбельную!
– на нас уже косились посетители клуба, но мне было все равно.
– Папа тоже тут? На скамье для флагеляции? Дай засниму на телефон, а?!

Я очнулся только на парковке. Алекс не сказал ни слова. Тот же взгляд, в котором никогда нельзя ничего прочесть. Непременное патрицианское спокойствие. То, до чего я, возможно, когда-нибудь дорасту.

– Ты знал!

– Я не имею привычки раскрывать инкогнито членов своего клуба.

– Это из-за нее ты решил меня обучать?!

– Не совсем. Из-за твоего потенциала. Было бы обидно его потерять, дав волю всем эгоистичным эмоциям сразу.

Поразительно, но одно его присутствие действовало на меня подобно легкому транквилизатору. Неизменный костюм, Emporio Armani - менялся только его оттенок и фактура ткани. Стильная стрижка минимум за сотню баксов. И один этот взгляд Повелителя Вселенной. Не хватало только трона.

– Учись управлять своими эмоциями. Ты же помнишь, что не имеешь права на подобную слабость?
– сколько раз я слышал от него эти слова, произнесенные в разной интерпретации...

И на данный момент многие из эгоистичных эмоций были заперты в клетке. Многие. Но не все...

...Спустя сорок минут мое беспокойство достигло критической отметки. Не было больше сил мерить шагами комнату и искать выход из сложившегося тупика. Страх никуда не делся. Я боялся перешагнуть порог ее комнаты и увидеть, что ничего не изменилось.

Потухший взгляд. Безвольно развернутые кисти и расслабленные мышцы шеи. Никакого сопротивления, крути, как хочешь...

Я увидел кое-что еще... Взгляд в никуда. Никаких эмоций. Лучше бы я не пытался обнять ее лицо и разглядеть в потухших омутах зеленого цвета то, чего там больше нет. То, что я решил уничтожить в ней с первого мгновения знакомства, и в чем преуспел.

Убивающая, сметающая все на своем пути пелена безысходности грозится поглотить полностью. Боль. Вот, что это такое. Лучше бы я видел ненависть в ее потухшем взгляде. Но я не вижу ничего. Голос срывается. Я почти счастлив, что она ничего не слышит в этот момент.

– Я отвезу тебя домой... возвращайся... Прошу, не причиняй мне боль...

Все, что я не мог сказать раньше, обретает форму слов. Ни одной излишней гласной. Ни одной продуманной фразы. Оттиск сознания, воспроизведенный губами.

– Вернись. Ничего больше не будет.. спалю во дворе к чертовой матери на твоих глазах все, что так тебя пугает...

Я говорю долго и много, откровения измотанной души, не разбирая их смысла, а она не хочет возвращаться. Черная удавка на шее затягивается посильнее, еще немного, от безвыходной ситуации остатки контроля полетят к черту. Мне нужно отвлечься. Ей, наверное, все еще больно... Я не бил сильно... Зашевелись. Просто оттолкни мои руки. Отшатнись. Ну, хоть что-нибудь сделай!

– Очнись!
– от пощечин даже не жмурится. А когда я осознаю, что снова ее ударил, весь гребаный самоконтроль рушится напрочь. Это что-то новое, то, что я оставил далеко за порогом бессознательного детства. Судорога в горле. Очертания ее лица, словно закрывает непонятной мутной пеленой. Я подсознательно уже понимаю, что именно это значит, но все еще отказываюсь в это верить. Трясу головой, и зрение проясняется. На ее груди две четкие капли воды, отчетливо видны на загорелой коже... И перепутать их ни с чем нельзя... Е.. твою мать... Она все это видела... Да смотри, сколько влезет... Только вернись!

Пусто. Мой мысленный крик поглощает бездна ее отчуждения, смыкая над собой звуконепроницаемые створки. Нет, не смотри. Ты и так видела достаточно.

Достаточно, чтобы перезарядить свои пистолеты по полной обойме в этом баттле не на жизнь, а на смерть. Отрикошетить эффектом бумеранга все мои обнаженные эмоции против меня же самого! Я просто не могу тебе позволить увидеть больше... Потому что однажды ты вернешься и оттиском пальца, на котором проступил их четкий код, заблокируешь стальные двери моей персональной преисподней... Если просто закрыть лицо руками... Ты ничего не увидишь. И я очень надеюсь, что никогда не вспомнишь...

Она засыпает. Доктор говорил, хороший знак. И впервые мне хочется остаться и наблюдать за тем, как она спит, словно я смогу получить ответы на все свои вопросы. Но мне страшно отпускать ее даже в спасительные объятия сна, потому что, если она проснется и не придет в себя, я буду морально уничтожен.

– Не засыпай... Девочка моя, иди ко мне...
– голос срывается на шепот. Она не слышит. Ярость с трудом удерживает мои руки от очередного резкого рывка, она передается голосу. Мне надо оставить ее в покое, иначе последствия будут самыми катастрофическими.