Да будем мы прощены
Шрифт:
– Я ему сказала, что если хочется, то надо. У него были фантазии насчет проституток. Я ему сказала: «Давай», а он говорит: «Не могу». Я тогда спрашиваю: «Хочешь, я с тобой пойду?» – «В смысле, участвовать будешь?» – спрашивает он. «Нет, просто пойду с тобой вместе». Он тогда говорит: «Очень с твоей стороны любезно». – «А когда я была нелюбезной?» – спрашиваю.
– А дальше?
Для меня это все очень неожиданно, и хочется услышать подробности.
– Дальше мы с ним пошли вместе.
– Когда?
– Во вторник, после работы.
– К кому?
– Он у одного парня на работе
– И ты мне не рассказала?
– Ты был занят.
– И как это происходило?
– Понятия не имею. Я сидела у девушки в гостиной и читала журнал – свой, с собой принесла, и куртку не снимала, и потом дома ее постирала. Очень старалась ничего не трогать.
– Твоему мужу понравилось?
– Он был рад вырваться из рутины, но чувствовал себя странно.
– В чем странно?
– Он сказал, что груди у нее огромные. Я ее видела до того, как он вошел: большие, но не так чтобы огромные. Он сказал, что твердые были, как баскетбольные мячи. И она его не целовала.
– А еще?
– Полностью эпилированная, спереди и сзади. Он никогда такого не видел – сказал слово «стандартизованная». В самый разгар процесса вернулась домой ее соседка и сказала, что ей что-то нужно в спальне. Держалась вполне безобидно, но я выхватила кухонный нож, взятый из дому, решив, что они действуют по плану: возвращается соседка, и они вдвоем берут заложника ради выкупа. Не думаю, что она ожидала меня встретить. Я ей объяснила, что там сейчас мой муж, в уединении с ее соседкой, и если она сейчас заорет и испортит ему удовольствие, я ее убью. Мы с ней тихо присели на диванчик, я ей сказала, что это ненадолго: у него всегда быстро. Когда он вышел и увидел, что я защищаю его… его… в общем, его удовольствие, его самого, назови как хочешь, – он был приятно поражен. Для нашего брака это очень полезно.
– Правда? – спрашиваю я несколько недоверчиво.
– Это открывает новые горизонты и поднимает наши отношения на совсем новый уровень.
Я сижу, оглушенный.
– Он хочет с тобой познакомиться.
– Ради секса?
– Да нет, просто увидеться. Может, поужинать всем вместе. – Она улыбается: – А ты думал, у тебя у одного новости.
– Так тебя не расстроила эта женщина из «Эй-энд-пи»?
– Конечно, расстроила. Ты шпокаешь какую-то девку из бакалеи, у которой даже имени нет. Что конкретно тебе в ней нравится?
– Трудно сказать точно – она такая загадочная.
– Звучит так, будто ты ее совсем плохо знаешь.
– Ты не очень тактична.
– Ты даже не знаешь ее имени.
– Знаешь, что мне точно известно о ней? – отвечаю я. – Она от меня ничего не требует.
Черил выскребает последние капли йогурта, пластмасса поскрипывает. Она смотрит на телефон.
– Пора мне. – И она резко встает.
– Ты меня бросаешь? – спрашиваю я, вдруг ощутив себя беззащитным и ранимым.
Она смотрит на меня как на идиота:
– Что в моих словах «мой муж хочет с тобой познакомиться» навело тебя на такую мысль?
– Прости, – говорю я. – Очень уж странный день выдался.
В этот вечер я наконец говорю с Эшли:
– Как ты там, нормально?
Она ничего не отвечает.
– Это невидимое пожатие
– Угу.
– Ты хочешь мне что-нибудь рассказать?
– Вообще-то нет.
– Ты одна? В смысле, ты сейчас можешь свободно говорить?
– Здесь никого нет.
– Голос у тебя грустный, – замечаю я.
Слышно, как шуршит одежда при пожатии плеч.
– Ты боишься?
Снова молчание.
– Эш, если ты не против, я сейчас буду говорить пару минут, но ты, если захочешь, сразу перебивай в любой момент. Договорились?
– Угу.
– Хорошо. Значит, мне звонила женщина, которая управляет вашей школой. Я знаю, что случилось. И первым делом ты должна понять: ничего страшного не произошло. Никаких неприятностей у тебя не будет. И еще ты должна знать, что я понимаю и не считаю, что это дико или как-то там еще. И ты в любой момент можешь со мной поговорить, рассказать что хочешь, а что не хочешь – не рассказывать, и для меня главное – чтобы все у тебя было хорошо. Вот это мне важнее всего.
– Можно вопрос?
– Конечно.
– Мне надо будет вернуться в старый дом?
– В какой старый дом?
– Официально он называется «Роуз-хилл», но его все называют «Пачули».
– Есть ли причины, по которым тебе не следует жить в этом старом доме?
– Ну, тут стоит телевизор, а я очень люблю его смотреть. Он мне помогает успокоиться. Как вот ночью, когда не могу спать, я его включаю, а мисс Рини не возражает.
– Мисс Рини – это завуч младших классов?
– Ага, и еще я люблю, ну, когда серьезный напряг, так я возвращаюсь в середине дня и могу посмотреть «Все мои дети», «Главный госпиталь», «Одна жизнь, чтобы жить», и тогда снова все хорошо. Мне они помогают лучше понять мир и воспринимать его правильно. И еще: моя жизнь похожа на мыльную оперу больше, чем у всех, кто меня окружает.
– Интересный момент, – говорю я. – Надо будет об этом подумать.
– Я и правда не могу вернуться в свой старый дом, – говорит она. – Я решительно не согласна.
– Слышу.
Эшли начинает плакать:
– Я домой хочу.
– Это можно сделать, – говорю я.
Она шмыгает:
– Мне проект нужно сдать…
– А если на уик-энд приехать домой?
– Хорошо. – Она снова шмыгает носом.
– До тех пор переживешь как-то? Нам необязательно решать насчет дома прямо сейчас. Кажется, миссис Зингер сказала, что ты можешь жить у нее – наверняка телевизор там есть.
– Там каналов меньше.
Хлюпанье продолжается.
Я забираю ее в пятницу. Всю дорогу до школы восхищаюсь пейзажем: деревья расцвели разом.
Эшли по дороге домой неумолчно болтает – и все о мыльных операх. Мне трудно сказать, то ли это нервная реакция, то ли такое вербальное переосмысление дневных событий, то ли какое-то гипнотическое состояние Я просто ей не мешаю.
– «Все мои дети» снимались в Пайн-Велли, тогда были Тайлеры, Кейнсы и Мартинсы, и идут они уже лет сорок, эпизодов более десяти тысяч… – Она выдает некоторые подробности про Эрику и Кортлендов. – А теперь, на этой неделе… – Она выкладывает сюжет – историю к настоящему времени: кто на ком женат, кто у кого от кого родился, какие тайны еще не открыты.