Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера
Шрифт:
Впрочем, все у них, как всегда, оказалось совершенно непродуманным. Я обвиняюще постучал пальцем по лежащей передо мной папке.
– Ну а как насчет вот этого?
Малькольм заметно смутился.
– Простите, господин премьер-министр, но, принимая это приглашение, мы еще толком ничего не знали.
Ну что тут скажешь? Только то, что ему следовало бы знать! Что он должен был постараться узнать. За это ему, собственно, и платят.
– Вам же было известно о критике в адрес нашего правительства за недостаточное финансирование искусств?
Он
– Все правительства постоянно критикуют за недостаточное финансирование искусств. Это стало уже почти расхожим местом…
Бернард тут же с ним согласился.
– Да-да, для журналистов это просто находка. Они обожают потакать актерам и режиссерам. Только так им удается поддерживать с ними приятельские отношения. Особенно после выхода в свет очередной разгромной рецензии на пьесу или ее театральную постановку.
– Но ведь вы знали… или вам, по крайней мере, следовало бы знать, к чему все это может привести! – настаивал я на своем.
Малькольм упрямо не соглашался.
– Нет, господин премьер-министр, мы на самом деле тогда еще не знали, да и не могли знать, насколько маленьким окажется грант Совета по развитию искусств. Откуда? Его только вчера утвердили!
Как ни странно, но он прав. И винить в этом, кроме самого себя, просто некого (хотя открытого признания от меня, конечно, никто не дождется). Именно я категорически настаивал на том, чтобы в этом деле не было никаких утечек. И вот снова наступил на те же грабли! Только вчера появились новости, что грант Национальному театру практически не будет увеличен. И тут же, будто по какому-то невероятному, чудовищному совпадению, оказывается, что председателем комитета по награждению театральными премиями назначен… Первый заместитель директора Национального театра. И – о ужас! – именно ему предстоит произносить вступительную речь, которая, само собой разумеется, будет изобиловать обличительными ремарками и саркастическими шуточками, представляющими премьер-министра, то есть меня, как воинствующего мещанина, чуждого любым проявлениям прекрасного. И все это в прямом эфире, перед лицом двенадцати миллионов телезрителей!
Бернард внес предложение:
– Господин премьер-министр, может, вам имеет смысл обратиться к министру по делам искусств и попросить его несколько увеличить размер гранта? Или, что было бы даже еще лучше, отправить его на процедуру вручения премий? Тогда во всем будут винить его самого. Собственно, для этого младшие министры и назначаются, не так ли?
На первый взгляд мысль казалась вполне стоящей, однако по некотором размышлении я понял, что она вряд ли сработает.
– Он будет во всем винить казначейство.
– Тогда вы можете переговорить с казначейством, – возразил Бернард.
В этом-то все и дело! Мы уже встречались с ними, и не раз. Последние шесть недель я только и делал, что убеждал их сократить расходы…
– И все-таки лучше послать туда младшего министра, – непонятно почему продолжал настаивать мой главный личный секретарь.
– Вы на самом деле так считаете? – Мне в это было даже трудно поверить. – Тогда как насчет газетных заголовков? Вроде: «ДЖИМ ХЭКЕР ТРУСЛИВО ПРЯЧЕТ ГОЛОВУ В ПЕСОК!», «ПРЕМЬЕР-МИНИСТР БОИТСЯ
– Они не осмелятся так говорить в случае возникновения кризисной ситуации.
Я повернулся к Малькольму.
– Нам что, грозит какой-то серьезный кризис?
– Вряд ли, господин премьер-министр.
Невероятно! Неужели мы дожили до того, что само отсутствие угрозы кризиса считается плохой новостью?
– Хорошо, у нас есть какой-нибудь отдаленный кризис, который можно было бы, так сказать, несколько приблизить? – Они оба, и Малькольм, и Бернард, покачали головой, не забыв при этом надеть на лица соответствующее выражение обреченности.
Тогда я попробовал подойти к этому с позитивной стороны.
– Скажите, какой именно кризис смог бы послужить достаточным оправданием для отмены мероприятия?
– Да практически любой, господин премьер-министр, – с готовностью отозвался Бернард. – Резкое падение фунта стерлинга, небольшая война в Южной Атлантике, пожар на атомной электростанции…
Я не дал ему договорить.
– Бернард, вряд ли любой из них будет способствовать улучшению моего имиджа.
– Да, вряд ли, но зато полностью оправдают ваше отсутствие на мероприятии. – Увы, похоже, мой главный личный секретарь полностью забывает о нашей главной задаче: если уж не улучшить мой имидж, то хотя бы не дать ему упасть еще ниже!
Но, оказывается, и на него время от времени снисходит вдохновение.
– Я знаю, господин премьер-министр, знаю! Например, смерть коллеги по Кабинету.
– Да, это было бы вполне кстати! Скажите, а у нас есть что-нибудь на подходе? – поинтересовался я, стараясь выглядеть не слишком заинтересованным.
– Нет, пока еще нет, – бодро ответил Бернард, искренне радуясь тому, что вот так просто решил вроде бы простенькую проблему. Простенькую для него. – Зато это в любом случае послужит достойным оправданием вашего отсутствия, не нанося при этом ущерба вашему имиджу.
Малькольм с готовностью согласился.
– Он, конечно, прав, но… но, согласитесь, трудно ожидать, что это произойдет в тот самый день. – Он немного помолчал, затем мрачно добавил. – По крайней мере, не благодаря счастливой случайности…
Он на что-то намекает? Искренне надеюсь, нет. Хотя иного выбора у меня, боюсь, просто не было. Во всяком случае, не за столь короткий срок.
– Нет, и все-таки мне надо там быть! – твердо заявил я. – Постараюсь выглядеть как можно решительней. В истинно британском духе. Ничего не поделаешь. Как у нас говорят, закуси губу и пой!
– Вообще-то петь с закушенной губой по меньшей мере трудно, поскольку… – Малькольм для большей наглядности продемонстрировал это на себе. – Видите? Закушенная губа не растягивается горизонтально…
Я готов был его ударить и ударил бы, если бы не «звук гонга», то есть телефонного звонка. Сэр Хамфри просил разрешения зайти, чтобы обсудить повестку очередного заседания Кабинета. Причем, как всегда, сверхважно и архисрочно.
– А, Хамфри, заходите, заходите, рад вас видеть, – не скрывая удовольствия, приветствовал я его, когда он появился в дверях. – Бог с ней, с повесткой, мне нужна ваша помощь в куда более серьезном деле.