Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера
Шрифт:
– Это же прекрасно, – уверенно ответил ей дирижер, который славился совсем обратным.
– В своем роде, конечно, в своем… – она заговорщицки понизила голос.
– Высокой верности, но… низкого тона.
Дирижер, явно находивший ее весьма привлекательной, даже растерялся.
– Вы имеете в виду что-то вроде „Бэнг энд Олафсен“? [70]
Миссис Хэкер понимающе кивнула.
– Точно не знаю, но как Олафсен в любом случае».
70
Известная
С актерской братией у меня все происходило как нельзя лучше. Честно говоря, по части театра я не очень-то разбирался, но, уверен, они этого даже не заметили – слишком уж заняты собственной персоной!
Всех, конечно же, прежде всего интересовала сумма гранта, на выяснение размеров которой, собственно, и были направлены все их вопросы. Но поскольку лоббированием личных и, тем более, корпоративных интересов меня удивить трудно, если вообще возможно, я просто напомнил им о многочисленных и не менее жизненно важных претензиях на государственный кошелек.
Для групп давления вообще характерно выставлять все свои чисто эгоистические пожелания в таком категорическом виде, как будто, если им не заплатят, общество тут же рухнет! Школьные учителя, например, требуют повышения своей заработной платы исключительно в интересах повышения уровня образования. И даже когда они выходят на забастовку, то их лидеры утверждают, что делают это ради безопасности учеников, которых они вынуждены отправлять по домам. Шахтеры, если им можно верить, бастуют, чтобы старики могли покупать уголь дешевле. Медики – от врачей до санитаров и водителей скорой помощи, – закрывают больницы для того, чтобы услугами системы здравоохранения смогли воспользоваться те несчастные, кому не удается сделать это в промежутках между акциями протеста.
Так и эти милые клоуны, – которые постоянно нуждаются в аплодисментах и признании тысячных толп безвестных поклонников и поэтому все время что-то изображают из себя, одеваясь, раздеваясь, переодеваясь, чтобы понравиться публике – тоже предъявляют свои требования на фанты и субсидии под предлогом общественного интереса (как правило, ссылаясь на образование)!
Поэтому я как можно спокойнее объяснил им, что деньги куда больше нужны обществу не для неизвестно кого и чего вообще, а для реальных приоритетных проектов. Не говоря уж о больницах, банках крови, искусственных почках…
– Танках и ракетах, на которые вы предпочитаете тратить наши деньги, – вставила совсем молоденькая актриска.
– Атомных бомбах, – с понимающим видом добавила другая.
Совершенно верно. Но ведь вряд ли можно защитить страну от русских постановкой, скажем, «Генри V»! О чем я им доступным языком и сказал. Юмора они явно не поняли. Слава богу, совершенно случайно оказавшийся рядом Хамфри помог мне избавиться от этих приятных, но уж чересчур назойливых деятелей искусств.
– Это не светский раут, а чуть ли не нашествие варваров, – не без горечи пожаловался я.
Секретарь Кабинета заметил, что их всех очень беспокоит состояние нашего искусства. Тут он не прав, ну совершенно не прав. Состояние беспокоит не всех, а только этих – нация об этом даже не думает! Если бы думали, то тратили бы на искусство свои собственные деньги. С какой, интересно, стати правительству выделять государственные средства на удовольствия других?
– Это не принято считать удовольствиями! –
71
Кальвинизм – направление протестантизма, основано Ж. Кальвином. Для кальвинизма особенно характерны: признание только Священного Писания, исключительное значение доктрины предопределения (исходящая от Божьей воли предустановленность жизни человека, его спасения или осуждения; успех в профессиональной деятельности служит подтверждением его избранности), отрицание необходимости помощи духовенства в спасении людей, упрощение церковной обрядности (во время богослужения не звучит протяжная духовная музыка, не возжигаются свечи, в церквах отсутствуют настенные изображения) – (прим. пер.)
– Интересно, почему? – с любопытством спросил я.
– Потому что это как наша англиканская церковь, господин премьер-министр. Люди в нее не очень-то ходят, но им намного спокойнее от осознания того, что она есть. То же самое и с искусством. Пока оно существует, можно намного уверенней ощущать себя частью цивилизованного мира.
По-своему все это, может, и не так плохо, но с политической точки зрения крайне неразумно и, на мой взгляд, даже нереалистично.
– Ведь искусство не приносит практически никаких голосов. Поэтому оно мало кого и интересует.
Но сэр Хамфри в свойственной ему манере упрямо отказывался принять мою точку зрения.
– Совет по исследованиям социальных аспектов современного общества тоже мало кого интересует. Равно как и комитет по маркетингу молочных продуктов или комиссия по решению конфликтов о бюджетной принадлежности дантистов. Или консультативный подкомитет по вопросам наиболее оптимального разведения морских ресурсов… А правительство все продолжает и продолжает выделять им деньги. Государственные средства!
– И что, они не делают ничего полезного?
– Естественно, нет. Они вообще ничего не делают.
Я недоуменно пожал плечами.
– Ну… если так, то тогда давайте их отменим. Прямо сейчас или?…
Теперь растерялся секретарь Кабинета. Такого поворота событий он явно не ожидал.
– Нет-нет, господин премьер-министр, ни в коем случае! Это символы. Их субсидируют не за работу. Им выдают субсидии, чтобы все видели, что они есть, что о них помнят, заботятся… В принципе, большая часть государственных расходов направлена прежде всего и в основном на те самые символы. И Совет по делам искусств, господин премьер-министр, всего лишь один из них.
И что в этом хорошего? Ничего! По крайней мере, на мой взгляд. Он тут же предложил мне переговорить с заместителем директора Национального театра, который, по счастливой случайности, оказался приглашенным на сегодняшнюю вечеринку. Мне совершенно не хотелось снова отбиваться от гениальных недоумков от искусства, но Хамфри успокоил меня, сказав, что уже провел предварительную беседу с известным мне Саймоном Монком и тот выразил готовность внести требуемые коррективы в свою речь на церемонии присуждения театральных премий.