Да осчастливит Аллах твой вечер!

Махфуз Нагиб

— Надо бы отдать девочек в школу.

На что он отвечал:

— Пусть Аллах меня судит, но я не унижу своего достоинства.

У отца с матерью были очень хорошие отношения, у Фикрии и Зейнаб с отцом — превосходные. Однако между матерью и обеими сестрами редко когда бывало все спокойно. Каждая из них испытывала страх, и потому они постоянно находились в состоянии напряженности и беспричинной вражды. Ох, эти вечные ссоры и горькие обвинения!

Однажды мой друг Али Юсуф — однокашник и сосед — сказал с убежденностью:

— Твое счастье, что у тебя богатый отец!

Я удивленно спросил:

— Почему ты так говоришь?

— Да это видно с первого взгляда.

Он самый важный человек на нашей улице.

Я согласился с ним, мысленно сопоставив отца с Юсуфом-эфенди — отцом своего друга. Между тем Али Юсуф продолжал:

— А сколько тебе, старик, дают каждый день на карманные расходы!

Действительно, карманные деньги моих сверстников не превышали полпиастра в день, а я же получал целый пиастр [4] .

4

Пиастр, или кырш, — мелкая монета, одна сотая египетского фунта (гинеи).

Отец брал меня иногда с собой в кафе или кино. Я был, как говорил мой друг Али, «из благородных». Наш дом в ту пору был, можно сказать, еще в юном возрасте — новее, чем дом Али Юсуфа и Баха Османа, отца Маляк. Ей-богу, мне доставляло счастье слыть благородным и богатым. Разве есть в мире что-либо прекраснее богатства? Я говорил матери:

— Мы богатые.

Она отвечала мне несколько в нос (это, пожалуй, единственное, что ее портило):

— Слава Аллаху, мы ни в чем не нуждаемся.

— У нас есть имение?

— Нет у нас никакого имения, — смеялась она.

— Тогда откуда же взялись богатства отца?

— От щедрот нашего Господа, сынок.

Очевидно, богачи не сообщают своим детям до поры до времени, откуда берется их богатство. Достаточно того, что мы ели, чего нам хотелось; в месяц рамадан [5] кладовая наполнялась орехами, в праздник разговенья [6] — пирожными и печеньями, а в праздник жертвоприношения [7] полагался еще и барашек.

5

Рамадан — девятый месяц мусульманского лунного календаря, месяц поста.

6

Мусульманский праздник по случаю окончания поста.

7

Отмечается на десятый день месяца зу-ль-хиджжа (двенадцатый месяц по мусульманскому календарю).

Мой отец, вне всякого сомнения, был состоятельным человеком. К числу его достоинств принадлежало и то, что он единственный в нашей семье читал — ежедневную газету и иллюстрированный еженедельник. От него и я перенял страсть к чтению. После того как мне наскучил детский журнал, я попросил отца покупать мне переводные повести. С тех пор моя жизнь потекла по-новому: я стал жить как бы в двух мирах — в мире повседневной действительности, где была школа и непременные ссоры женщин дома, и в мире фантазии, с героями и героинями романов.

Отец спрашивал меня:

— Тебя это не отвлекает от уроков?

— Но, папа, я ведь прекрасно успеваю.

— Тебе нужно получить высшее образование, диплом, — говорил он ободряюще.

— А ты, папа, получил такой диплом?

— В наши дни начальное образование

было самым высшим, — отвечал он, смеясь. — Но, несмотря на это, я получил еще и специальность. В ваше время больше возможностей. Кем бы ты хотел стать?

— Я хотел бы быть как ты.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, чтобы у меня был такой же костюм, столько же денег и чтобы у меня был дом!

Он захохотал:

— Ладно, ответишь на мой вопрос, когда подрастешь.

Как и отец, я совершаю молитвы и соблюдаю пост. Женщины ограничиваются постом, но я ведь мужчина. Отец был добрым и нежным, любил пошутить. Когда он сердился, то запирался в своей комнате или надевал костюм и отправлялся в кафе.

Та жизнь отошла в прошлое, и ее герои исчезли со сцены. Они спят вечным сном на кладбище Баб ан-Наср в склепе, одна половина которого отведена для мужчин, а другая — для женщин.

Я занимаю ту же комнату, что и прежде. Соседняя с ней комната отца еще пригодна для жилья. Ее украшают телевизор, радиоприемник и книги. В гостиной — обеденный стол, четыре стула и полупустой шкаф. Старая мебель продана по дешевке, и две другие комнаты полностью оголились. Кухни в общепринятом смысле этого слова у меня нет. Есть только небольшая газовая плита, на которой я готовлю себе кофе или чай. Питаюсь я бобами, тамией [8] , консервами, иногда яйцами. Поистине, пища мудрецов в наше сумасшедшее время!

8

Тамия — блюдо из дробленых бобов, сваренных в масле с приправами — петрушкой, мятой, луком и чесноком.

Одиночество меня томит, и я упорно пытаюсь с ним бороться: включаю телевизор или отправляюсь в кафе. Читаю я теперь крайне редко — прошли те времена, когда спутниками моей жизни были отечественные титаны мысли и корифеи зарубежной литературы. Мой кругозор расширился, я стал просвещеннее, но на мои убеждения это нисколько не повлияло, вернее, не повлияло в такой степени, чтобы от них можно было отказаться. Я по-прежнему молюсь и соблюдаю пост и ожидаю неотвратимого конца. Увы, я не совершил в этой жизни ничего заслуживающего внимания. Меня одолевают скука и тоска, и до смерти опротивел дом. Меня преследует страх перед болезнями и смертью. Я боюсь, что мной овладеет немочь и не найдется никого, кто протянет мне руку помощи. Или что меня настигнет смерть и я буду лежать, пока не начну смердеть. Я говорю себе: «Гони прочь эти мысли, глупо тревожиться, пока не свершится назначенное судьбой».

Ат-Тартуши считает, что мне можно позавидовать. Неисправимый плут, нашел кому завидовать! Его сыновья утопают в роскоши. В начале каждого месяца он получает от них денежное пособие. Когда придет его срок, в доме у них соберется множество людей, и вся аль-Аббасия огласится громкими воплями. «Аль-Ахрам» [9] посвятит ему некролог, в котором будут такие слова: «О почившая душа, вернись к Господу своему удовлетворенною и умиротворенною! Под сень Аллаха сошел достойнейший педагог». За гробом пойдут уважаемые люди — друзья его сыновей и прочих родственников. Этому ничтожному, хотя и доброму, человеку устроят похороны по первому разряду.

9

«Аль-Ахрам» («Пирамиды») — старейшая египетская газета, издается с 1875 г.