Да скроется мгла!
Шрифт:
Все было кончено — будто за ним защелкнулся замок тюремной камеры. Он попал в адскую ловушку, откуда нет выхода, так же, как нет выхода из камеры смертников.
Он не испытывал страха или вины, хотя в какой-то мере оба этих чувства были ему не чужды. Он понимал только, что обречен. Его сила воли была полностью парализована, потому что столкнулась с силами, превосходящими его понимание.
В темноте вспыхнул небольшой квадрат света. Прошло некоторое время, пока он не узнал лицо брата Джомальда, появившееся на телевизионном экране. Но затем прошло еще время, прежде чем он вспомнил,
— Ваше преосвященство, все мы очень счастливы видеть вас целым и невредимым. Никто из нас не был осведомлен о вашем местонахождении. Когда вы вернетесь в Главный Координационный центр? У нас тут непредвиденное происшествие.
— Я останусь там, где я сейчас нахожусь, — ответил Гонифаций, еле сдерживая гнев. До чего болтлив и зануден этот призрак! — Задавайте вопросы.
— Слушаюсь, ваше преосвященство. Ситуация в Неоделосе опять ухудшилась. Теперь уже нет такой уверенности в победе, как после первых успехов. Над Энергетическим центром вновь нависла угроза. А тем временем Мезодельфию и Неотеополис занял противник. В связи с происшедшим в Неоделосе, надо ли отдать приказ о начале контратак на Святилища этих городов?
С трудом Гонафаций вникал в проблемы призрачного потока времени, в котором умирала Иерария. Они казались ему такими же далекими, как проблемы других миров. Он посмотрел на состарившиеся лица окруживших его призраков. Те, не произнося ни слова, кивали головами. Особенно бросилось ему в глаза усилившееся с годами нервное подергивание изможденного лица его матери.
Они были правы. Иерархия постепенно угасала в потоке времен, также как угасал и он сам. И лучше было бы угаснуть ей побыстрее.
Затем последовал бессмысленный и утомительный для Гонифация спор с призраком брата Джомалъда. И все-таки Гонифаций настаивал, потому что чувствовал, что конец Иерархии неизбежен и будет следствием его собственного конца. Она тоже должна замкнуть свой круг и вернуться к своему началу. Слушая протесты и возражения Джомальда, он в тоже время смутно, будто находясь в какой-то другой жизни, испытывал пугающее и утомительное желание прекратить борьбу. Гонифаций мысленно благодарил судьбу за приближение конца.
Наконец Джомальд сказал:
— Я подчиняюсь вашим приказам, но не могу один нести ответственность за все. Вы должны переговорить с Высшим Советом и техническим персоналом.
Теперь маленькая картинка, изображавшая Информационный центр, заполнила весь экран. Казалось, на него глядели призраки пигмеев.
— Отменить все контратаки. Прекратить все действия до утра, — приказал Гонифаций.
Было странно осознавать, что этот призрачный мир все-таки где-то и как-то существует. Еще более странным было то, что призрачное имя «Гонифаций» еще так много значит.
И снова разговор с Джомальдом. С монотонной регулярностью поступают сообщения о мерах по защите Иерархии. Всеобъемлющий мрак. Трагедия исчезновения в потоке времени.
И наконец срочное сообщение, которое уже потеряло теперь всякую важность:
— Нарушена связь с Контрольным центром
В последний раз Гонифаций взглянул на них, зная, что ответит «нет». Это будет ответ на неистовый и страстный, хотя ж безнадежный вопрос. Сейчас он ясно увидел дергающуюся, как маятник, трясущуюся голову старого священника, который был его исповедником.
— Беспорядок в Контрольном центре Святилища. Освещение ослабло. Священник, прибежавший в Информационный центр, докладывает, что коридоры заволакивает тьма, поглощающая все и вся. Потеряна связь с Энергетическим центром. Контратаковать?
Гонифаций думал о том, насколько его собственная судьба была схожа с судьбой всей Иерархии и каждого ее священника. Убили ли они свои семьи и свою молодость на самом деле или только духовно — это означало одно и тоже. Они предали и бросили их, оставив умирать ради того, чтобы смогли наслаждаться властью и всеми удовольствиями этого бесплодного класса тиранов.
— Двери распахнуты. В них вползает тьма. Прикажите…
Гонифаций не ответил. Когда экран заволокло тьмой, время остановилось для него, и он почувствовал приближение конца.
Верховный Иерарх и не ведал, что где-то в глубинах подсознания он все еще продолжает борьбу с силами, которые уже почти уничтожили его.
Глава 20.
Дневной свет вновь озарил Мегатеополис, возвращая его террасам великолепие. В городе царила атмосфера опустошенности и какой-то ошеломляющей свободы. Жители города испытывали сейчас такое чувство, какое испытывают рыбаки, выбравшиеся на берег после сильного урагана и собравшиеся поговорить о нанесенном ущербе, о силе шторма, взглянуть на обломки, выброшенные стихией и посмотреть, до какого места доходили волны вчерашней ночью.
Именно такие чувства читались на лицах простолюдинов, которые собирались группами около террас. Они ничего не говорили друг другу и не прикасались ни к чему. Пройдет время, и они начнут совать свой нос во все дела и заговорят громко, а сейчас их глаза и мысли были слишком заняты.
В своих бесцельных блужданиях они встречали священников, бродивших еще более бесцельно, чем они сами, и молча уступали им дорогу друг другу. На священниках были черные повязки, сорванные, по всей вероятности, с мертвых дьяконов и означавшие капитуляцию, хотя этого никто от них не требовал.
Время от времени по террасам пробегали мужчины и женщины — из числа тех, кто знал, что делать. Большинство из них были одеты в простые черные туники, но некоторые еще не сняли одежд простолюдинов и священников. На плечах многих из них сидели и глазели по сторонам, словно дрессированные обезьянки, «близкие дружки».
Легкий свист неожиданно прорезал тишину, и все вытянула шеи в сторону, откуда он был слышен. Там, над зданиями, возвышалась статуя Великого Бога. На ее плечах были установлены легкие леса. И на этих лесах, в окружении вспышек голубого пламени, виднелись крошечные фигурки занятых работой людей.