Да святится Имя Твоё
Шрифт:
Толпа взревела.
— И сегодня в честь праздника он докажет право на своё имя!
Я смотрел на этого ублюдка и представлял, как буду душить его собственными руками и смотреть, как вместе с воздухом его покидает и жизнь.
— Сегодня его противником станет тот, кто посчитал, что Зверя можно приручить! Тот, кто решил, что Зверем можно управлять, как ручной собачонкой! Тот, кто не имеет уважения к чемпиону!
Идиоты вокруг срывали глотки, а я смотрел в такие же мёртвые глаза, как и мои.
— И, из уважения к чемпиону, за эту казнь я дарую Зверю свободу! Любой, кто заплатит
Всё понятно, меня уже кому-то продали, просто последний бой решили обыграть таким вот фарсом.
Знаешь, Господи, тогда мне показалось, что на мои плечи обрушился груз последних девяти лет моей никчёмной жизни, из которых я был на свободе всего-то пару недель. Что-то тёмное, мрачное в моей душе тот момент подняло голову. Безвыходность, несогласие с происходящим, несогласие с ролью, которую мне навязали, затопили даже самые дальние уголки остатков моей души. Я обернулся и взглянул в глаза друга.
— Рон, я всё поним… — начал Дэрги, но я перебил его:
— Нет!
— Друг, они убьют её, если ты не…
То, что я почувствовал в следующий миг, заставило меня рухнуть на колени. Дэрги подскочил ко мне, враз забыв, что он мой соперник в этой клетке. Затряс меня, обеспокоенно заглядывая в глаза.
Она струилась по пальцам, поднималась от ступней выше, забиралась прямо в грудную клетку. Я ощущал её. Ощущал всем телом! Это было невероятно! Лей-линия, которую я каким-то образом пил, находилась в нескольких днях пути отсюда, но я тянул из неё энергию так, словно она была прямо подо мной.
До сих пор я не смогу сказать, почему это умение брать энергию из лей-линии на расстоянии проснулось во мне именно тогда, а не раньше. Может быть, потому, что я впервые внутренне воспротивился, а может, потому, что не хотел делать очевидный выбор между нею и другом. А ещё, может, потому, что именно тогда, в тот миг я, как никогда, захотел жить. Есть, конечно, шанс, что это было Твоё провиденье, но Ты же знаешь, в тот момент с таким вариантом я согласиться не мог, потому что не верил.
Я так отвык от наполняющей меня энергии, что, когда она вновь заструилась по жилам, я почувствовал себя всесильным. Хотя если подумать, то почти так и было. Но несмотря на пьянящую радость, я чётко осознавал свои действия. Все они должны были привести только к одному. Я понимал, что никогда больше не позволю никому надо мной властвовать и никогда больше не стану делать то, чего сам не хочу.
Я помню лицо Дэрги, когда я захохотал. Уверен, он решил, что я помутился рассудком, не иначе. Конечно, так решил не только он.
— Всё хорошо, друг, — подмигнул ему я, чем вряд ли рассеял его сомнения по поводу моей адекватности. — Доверься мне.
Он доверился. Хоть у него и не было выбора, но за ту веру в меня я благодарен ему до сих пор.
Я поднялся, наслаждаясь ощущениями: во мне плескался океан, а сам я был подобен скале; оглядел притихший зал. Каждый из развращённых толстосумов уже понял, что что-то не так, но до их затуманенного алкоголем и дурман-травой сознания ещё не дошло, что им нужно бежать.
— Сегодня, — начал я, театрально выдерживая паузы. — Моим противником станет тот, кто посчитал, что Зверя можно приручить!
Толпа глядела на меня, как заворожённая. И мне стало любопытно, как далеко я могу зайти. Я добавил совсем немного чистой энергии в свой голос. Пресвятой Эспен делал так раньше во время проповедей. Он говорил, что тогда любая чушь воспринимается прихожанами как откровение.
— Пять лет я убивал на этой арене. Пять лет я делал то, что мне велят, потому что желал защитить тех, кто мне дорог, — я не смотрел на Эйдена, но знал, что он так же, как и остальные, не сводит с меня взгляда. — И вот сейчас, спустя пять лет, скажите, люди, заслужил ли я право на свободу? Заслужил ли я право самому выбрать противника?
Толпа утвердительно завыла, а я восхитился.
— Я тоже так считаю, — усмехнулся я и обернулся к Эйдену.
Он был слишком уверен в решётке и своей охране, чтобы поступить мудро и сбежать сразу, пока я болтал. Он не сдвинулся с места, когда я вплотную подошёл к решётке. И когда я, используя энергию, сделал вид, что голыми руками разворотил прутья решётки (больше я не собирался показывать свой дар никому из тех, кто может вновь посадить меня на цепь). Эйден поднялся со своего места лишь тогда, когда я перехватил оба арбалетных болта, летевших в меня, и ими же пригвоздил к стенам стрелявших. Но тогда бежать было уже поздно.
Я добрался до него за считаные миги. А ещё через миг я держал в руках его голову, которую я якобы оторвал руками, а на самом деле проделал это с помощью верёвки, сотканной из чистой энергии.
Никто не убежал. Никто не закричал. Народ просто смотрел на меня со смесью ужаса и восхищения в глазах, и тогда я понял, что нужно делать.
— Я — закон для таких, как вы, — сказал я им и не услышал ничего против. — Я — отец для таких, как вы. Каждый из вас теперь будет вести дела лишь с моего разрешения. Каждый из вас теперь будет делать всё, чтобы снискать моё одобрение. А если кто ослушается…
Я не стал договаривать. Когда стоишь с чьей-то головой в руках, угрозы нет смысла произносить вслух. В любом случае, всё, что я произносил, бывшие зрители боёв с моим участием воспринимали, как единственную и неоспоримую истину.
— Те, кто хочет стать мне союзником, поклонитесь мне. И я буду знать, что отныне мы с вами одна семья.
Дэрги склонился первым, а за ним пятеро оставшихся в живых бойцов, которых Эйден нанял для своей охраны. Так появилась банда Чёрных Волков.
Глава 23
Криста
Собственный крик врывается куда-то в центр моей груди. Из мути памяти неожиданно и неуместно снова выплывает такое яркое и болезненное полувоспоминание-полувидение. Я помню белую сутану, красивую мужскую руку с перстнем, она ложится между лопаток темноволосого мальчишки и подталкивает к двери. Я плачу, кричу так сильно, что закашливаюсь, задыхаюсь. Дверь за мальчиком и человеком в белых одеждах закрывается, и вместе с этим разрушается мой мир. У меня забрали его и никогда больше не вернут. Я вою, а другой мальчик жалеет меня по голове окровавленной рукой.