Да святится Имя Твоё
Шрифт:
По ночам, когда Криста засыпала, подложив под щёчку маленький кулачок, мы с Мышкой подолгу разговаривали. О прошлом, о родителях, о мечтах… Я всё пытался вспомнить, что было перед тем, как мы с Крис оказались возле этой церкви, но у меня ничего не получалось. Подруга говорила, что это к добру.
— Значит, случилось что-то настолько плохое, что если ты вспомнишь, то сразу умрёшь! — страшным голосом вещала девочка.
— Прям-таки и умру, — фыркал я, в душе с ней соглашаясь. — От воспоминаний не умирают.
— Ещё как умирают. Чаще, чем от арбалетной стрелы!
— Гонишь!
— Вот те зуб!
— Два давай!
Мы
Знаешь, Господи, мы прожили в той церкви втроём около трёх лет, а я не могу вспомнить лица Мышки. Оно смазывается в памяти, ускользает, черты не задерживаются в голове и на миг… Однажды она просто не вернулась. Я искал её по всему городу, звал её по имени на перекрёстках, спрашивал у знакомых. Один из них рассказал мне, что Мышка понравилась одному из местных бандитов (она ведь выросла в очень симпатичную девушку). Этот бандит пригласил её куда-то (память меня подводит), и она пошла. Никто больше её не видел.
Для меня это оказалась намного более страшная боль, чем потеря родителей. Мне казалось, что я не переживу. Каждый раз, когда Криста спрашивала: «Де Мыська?», мне хотелось пойти и убить того ублюдка, который забрал у нас нашу Мыську. Но, хоть мне и было девять, я никогда не был дураком и понимал, что такая моя опрометчивость приведёт только к тому, что Крис останется одна. В три года на улице одной не выжить. А значит, месть нужно отложить до лучших времён.
Глава 4
Ронни
Через год после этого я впервые увидел лей-линии.
Я проснулся от яркого пульсирующего света, который словно прорезал пол откуда-то из-под церкви. Сначала я жутко испугался, просто невероятно. Я бросился к Кристе, боясь, что этот луч просто разрежет мою малышку. Схватил её на руки, прижал к себе, стараясь отодвинуть как можно дальше от света. Крис проснулась, ухватилась ручками за мою шею, испуганно оглядываясь. Жизнь на улице может даже четырёхлетнего ребёнка научить всегда быть начеку.
— Ронни? Что случилось?
— Малышка, я не знаю, — возможно, нужно было бежать как можно дальше от того света, но я не хотел уходить из своего дома. Я хотел, чтобы ушёл свет.
— Ронни, я хочу спать, — захныкала Криста. — Ещё совсем ночь.
— Погоди, Крис, — я чмокнул её в щеку. — Ты всё равно не сможешь спать при таком свете.
— Каком свете, Ронни?
Так я понял, что, кроме меня, этот свет никто не видит.
Долгое время я просто не мог спать. Демонов свет залазил под ресницы, как бы я ни укрывался, как бы не прятал голову. Я искал новое жильё, но вдруг обнаружил, что все наиболее пригодные для нашей жизни места, тоже стоят на световых линиях. Сначала от этого понимания я пришёл в ужас, но вскоре страх перед неизведанным перешёл в раздражение. Я был истощён и измучен бессонницей, я начал срываться на Кристе, драться с такими же беспризорными ребятами, и довёл себя до того, что однажды просто лёг на линию света в искренней надежде, что она, наконец, поглотит меня или оставит в покое.
И она оставила. Утром я проснулся в полутёмном помещении церкви. Рядом играла самодельными куклами Крис. Линия была, но едва заметная, совершенно не мешающая, а наоборот, словно поддерживающая, указывающая путь. Я не знал, отчего линия изменила своё поведение, но понял, что могу влиять
С Лисом мы познакомились ещё примерно через год. Даже не помню, при каких обстоятельствах. Может быть, мы даже подрались с ним при первой встрече, а потом я позвал его в гости. Он был младше меня на пару лет и сразу понравился Кристе. Когда он приходил в нашу церковь, она просто млела, а он так же млел от неё. Для маленького белокурого ангела он был чем-то неземным, и Лису нравилось быть для неё именно таким. Он нашёл своего зрителя. Точнее, он забрал моего зрителя.
Юркий рыжеволосый мальчишка был смешным и свободным. А я был другим. Странно, но я никогда не чувствовал до этого зависти. Никогда. Даже к тем, кого судьба любила больше, чем нас с Кристой. Но в тот момент мне казалось, что история с Мышкой повторяется. У меня опять забирали самое дорогое.
Я старался, терпел, но всё же однажды не выдержал и уже был готов выгнать его раз и навсегда. Но…
Знаешь, Господи, тогда я ещё верил в Тебя. Я так в Тебя верил, демоны Тебя забери! Но Ты бросил меня уже тогда! Прости, я не должен обвинять того, кого прошу совершить чудо. А мне так необходимо Твоё чудо сейчас! Умоляю Тебя!
Но да, я помню правила. Сначала исповедь.
Итак. Когда подъехала карета, мы с Кристой и Лисом завтракали. Я украл почти свежее мясо, и в то утро у нас был пир. Я ломал голову над тем, как избавиться от мальчишки, не расстроив при этом Крис, и ничего не мог придумать. Лис же, наоборот, был разговорчив ещё больше, чем обычно.
Мы замерли, когда услышали первые звуки. Теперь я понимаю, что бежать нужно было сразу. Но в нашу церковь никогда за все эти годы не заходили взрослые. Поэтому мы искренне верили, что карета проедет мимо. Потом мы верили, что люди, которые вышли из кареты, просто побродят рядом и уберутся восвояси. А потом в разбитом окне я увидел чьё-то лицо, мужчина посмотрел прямо на нас, а после обернулся и закричал:
— Святой отец! Здесь дети!
Нас вытащили наружу, и мы предстали перед ним. Высокий, статный мужчина в идеально белой сутане и с огромным крестом на шее смотрел на нас по-отечески.
— Здравствуйте, дети мои, — глубокий голос, привыкший вещать на более объёмную аудиторию, поприветствовал нас. — Вы здесь живете?
— Да, — пискнула Криста.
Мы с Лисом косились исподлобья. В отличие от маленькой Крис, которую я старался оберегать от всего, что может обрушиться на неё во время беспризорной жизни, мы с мальчишкой понимали, что от взрослых никогда не стоит ждать ничего хорошего.
— Я рад, что нашёл вас.
Я помню эту фразу, будто бы он сказал нам её вчера. Для меня она стала началом конца, хотя, конечно, тогда я этого ещё не понимал.
Оказалось, что церковь собираются реставрировать, поэтому жить там мы больше не могли. Однако нам выделили другое место. Всем троим. Это было старое здание, запустевшее, но абсолютно целое. Ветры не пробирали его насквозь, а у каждого из нас даже был свой матрац. Единственное, что меня озадачило тогда, это то, что через это здание из тёмно-бордового, почти чёрного кирпича тоже проходила световая линия. В городе была куча мест, где церковное руководство могло нас поселить, а нам опять достался дом с линией. Но Криста и Лис были счастливы. У них появился настоящий дом.