Да забыли про овраги #play_to_return
Шрифт:
– Ура! Ура! Ура!
– Так, экипаж, слушай мою команду. Больше никаких криков “ура”. Понятно?
Экипаж растерянно смотрел на меня, переминаясь с ноги на ногу. Ну, ясно - реакция на такой приказ в скриптах не прописана.
Меню продаж бесконечно ветвилось, распадаясь на группы и подгруппы. Чувствуя, что начинаю тупеть от этого многообразия, я купил кресло командира повышенной комфортности. От серьёзной совсем недавно суммы, осталось всего несколько жалких гаек, но мне стоило больших трудов не потратить их тут же ещё на какую-нибудь ерунду. Подтвердил
В последний момент заметил что-то смутно знакомое и явно очень нужное. Развернул меню покупки снова. Тушёнка! Вспомнил вдруг, что не ел с момента появления здесь и в тот же миг ощутил жуткий голод. Купил сразу два ящика, а то у экипажа вообще пока никакой еды не видел. Да и питаются ли компьютерные персонажи?
Компьютерные персонажи тушёнку встретили с таким энтузиазмом, что все сомнения разом улетучились. Харчи оказались здесь в неменьшем почёте, чем в обычном мире.
– По-моему, самое время перекусить, - потирая руки, сказал здоровяк-заряжающий.
– Вот это дело!
– расплылся в улыбке худенький механик-водитель.
– Давай, я стол накрою, командир, - тут же взял процесс в свои руки наводчик.
Прошла, наверное, минута, а на столе уже стояли четыре аккуратно открытые жестяные банки, лежали большие алюминиевые ложки, а на чистой тряпице, порезанный большими ломтями, был разложен чёрный хлеб.
Потом мы сидели за cтолом и ели тушёнку прямо из банок.
– Расскажи нам свою историю, командир, - сказал Серпилин с набитым ртом, извлекая одной рукой с ложкой из банки тушёнку, а второй пытаясь вытащить из кармана папиросы.
– Ну что, - сказал механик-водитель, оставляя в сторону банку.
– Поехали воевать?
– Да-да, - сказал я, продолжая жадно глотать нежное, изумительного вкуса тушёное мясо.
– Вижу, что сработал говорильный скрипт и пошли у нас одни и те же реплики по кругу. А ты что молчишь? Неужели для тебя разрабы ничего не придумали? Какую-нибудь многозначительную ремарку, вроде “едрить-мадрить” или “ёлы-палы”?
Под моим пристальным взглядом заряжающий потупился, а потом смущённо спросил:
– Едрить?
Я впервые заметил, что у него округлое лицо, сизые от свежей щетины щёки и почти сросшиеся на переносице густые брови.
– Ладно, забудь, - сказал я ему.
– Как тушёночка?
– Жратва - что надо, - важным голосом сказал водитель Ложкин.
– Только, закончилась она уже.
– Ну, тогда погнали воевать, - легко сказал я, отставляя банку в сторону.
– К машине!
– подал команду наводчик, и экипаж, побросав ложки и недоеденный хлеб, бросился к самоходке.
Я, поддавшись стадному чувству, чуть было не рванул следом, но вовремя вспомнил, кто тут главный, и к машине подошел степенным шагом человека, точно знающего, чего он хочет. Тем более, что я действительно знал теперь, чего хотел.
В боевом отделении больше не было темно - комплект дополнительного освещения работал безукоризненно. Вместо жесткого
Я осмотрел, закрепленную на стене, радиостанцию, включил, послушал эфир, попробовал сказать в большой, похожий на футляр от очков, микрофон, “раз-два-три”. Вместо селектора частот, на рации имелась поворотная рукоять, для которой было предусмотрено всего два положения: “Слушать зелёных” и “Слушать всех”. Поскольку я играл за “зелёных”, всё было предельно очевидно.
– Экипаж бронированной машины номер триста двенадцать к бою готов, - сказал я, обращаясь неизвестно к кому.
– К бою, - отозвался, звучащий отовсюду, женский голос.
Я припал к панорамному прицелу. Стены ангара таяли, превратившись в серый туман. Вот легкий ветерок потащил в сторону большой клок этого тумана, точно щенок большую, не по размеру пасти, кость. В открывшемся прогале стала видна стена деревьев. И маленький танчик, обведенный синим контуром.
Сердце прыгнуло куда-то в пятки. Я задержал дыхание, разглядывая вражескую технику. Сперва мне показалось, что чужая машина стоит далеко, но потом сообразил, что это не столько танк, сколько танкетка. Стояла она к нам боком, и появление самоходки противника, похоже, нисколько её экипаж не обеспокоило.
Я перевёл дыхание и сказал:
– Заряжающий, фугасным. Наводчик, цель видишь?
– Так точно командир. Дальность триста двадцать два.
И почти сразу же лязгнул досылатель, отправляя снаряд в пушку.
– Как прицелишься, сразу стреляй, - сказал я тихим голосом, хоть и понимал, что лязг и вой электродосылателя намного превосходят по громкости мой голос.
– Понял, командир, - отозвался наводчик, вращая сразу два штурвальчика.
На помощь маленькому ветерку пришёл ветер помощнее. Туман в два счёта разогнало, словно и не было его. И моему изумлённому взору предстал добрый десяток самых разных танков, стоявших вокруг танкетки. Что характерно, это всё были вражеские танки, о чём красноречиво говорили обведённые синими контурами, силуэты. Высокие борта, громоздкие башни, длинные стволы пушек говорили о том, что здесь хватало тяжелых машин, хотя помимо танкетки виднелось и несколько относительно небольших танков.
Сориентированные в одном направлении, они явно представляли собой организованный отряд, подготовленный к какому-то действу. И наше появление у них в тылу, пока оставалось для них тайной. Хотя, какая там тайна, если я только что приказал наводчику стрелять по готовности?
– Стой, - сказал я слабым голосом, уже нутром чувствуя, что не успеваю.
Наводчик резко дёрнул рукой и пушка оглушительно грохнула, привлекая внимание всей вражеской техники на сто тысяч километров в округе. Я припал лицом к панорамному прицелу. Танкетку окутал тёмный дым, а затем мелькнуло яркое пламя и последовал мощный взрыв, от которого башня танкетки стартовала вверх, точно была оснащена ракетным движком.