Да забыли про овраги #play_to_return
Шрифт:
– Я...Ты слышишь…, - голос мой сорвался на фальцет и я закашлялся, а потом вдруг понял, что забыл нажать на тангенту микрофона.
– Огонь!
– скомандовал сам себе Серпилин.
По ушам ударил звук выстрела, зазвенела гильза, заряжающий тут же принялся толкать в казённик новый снаряд. Я вцепился в рукояти командирского прицела, выискивая глазами, следы разрыва своего снаряда. И только в перекрестье прицела появился чужой танк, как раз остановившийся, чтобы сделать очередной выстрел, как прямо перед ним сверкнуло пламя и поднялся черный фонтан из земли и дыма. К моему
– Огонь!
Уже почти привычный удар по ушам, звон гильзы, пороховая вонь и надсадный вой вентилятора, стремительно засасывающего дым куда-то в тёмный угол боевого отделения.
Вражеский танк вдруг резко дёрнулся вперёд, но удрать не успел: фугасный снаряд ударил ему точно в корму и мне показалось, что я даже вижу осколки разлетающейся брони.
– Йеху-у-у! Эй, на самоходе, очнулся что-ли?!
– радостно заорал союзник в наушниках.
Вражеский танк тем временем озарился новой вспышкой и внезапно его башня резко подпрыгнула, как резиновый мячик после хорошего удара, и устремилась прямо мне в лицо. Я испуганно отпрянул прежде, чем сообразил, что в танке противника сдетонировал боезапас, а моим глазам предстал вид сверху на улетающую башню.
Где-то вдалеке раздалось тяжелое “Ту-дум”, а следом, точно дразнясь, заплясало многоголосое эхо.
– Ура!
– хором рявкнул мой экипаж.
– Давай ещё цель, командир!
– Я уже почти починился!
– орал из рации союзник.
– Ещё двадцать секунд! Сейчас мы им покажем!
Я дёрнул рукояти прицела, пытаясь быстро найти остальные два танка противника, одновременно сжимая в руке микрофон.
– Слушай меня внимательно, - сказал я, до хруста в контактах утапливая тангенту.
– Мне очень нужна твоя помощь. Нужно позвонить по телефону, который я продиктую, позвать полковника Комарова и…
– Ты чего не стреляешь?!
– заорала рация.
– Он же меня сейчас замочит!
– Сейчас, сейчас, - бормотал я, ловя в перекрестье лёгкую танкетку, стремительно забирающую в сторону, чтобы оказаться сбоку от моего союзника.
– Я сейчас выстрелю, но ты пока запоминай…
– Командир! Дай цель!
– Ну все, тормоз, спасибо тебе, сливаемся, - неожиданно мрачным голосом сказал союзник. И замолчал.
– Эй!
– крикнул я, нажав наконец кнопку, когда танкетка появилась в прицеле.
Откуда-то издалека донеслись глухие громовые раскаты.
Я быстро перевел прицел туда, где стоял мой союзник. Разбитый вдребезги танк догорал на вершине холма.
– Не понял, - сказал я растерянно, снимая наушники.
– Танкетка же не стреляла!
– Значит, стрелял кто-то другой, - рассудительно отозвался Серпилин.
– А новую цель я уже не достану, командир. Там склон слишком крутой. У нас же гаубица, а не миномёт.
Я снова припал к прицелу, стараясь увидеть третий танк, который, судя по всему и добил моего союзника, но карта теперь выглядела серой, словно покрытой легким туманом в сумерках.
– Почему я ничего не вижу теперь?
– спросил я, надев шлемофон.
– Союзник погиб, - ответил Серпилин.
–
Я снова посмотрел в прицел, покрутил рукояти, перемещая карту, увеличивая и уменьшая её масштаб. На ней все ещё можно было рассмотреть зелёные пятна лесов и отдельные деревья, холмы и русло реки, остовы союзника и подбитого нами танка противника. Но уцелевших вражеских танков больше видно не было.
– Досадно, конечно, - сказал я, - что так всё закончилось.
– А ещё не закончилось, - неожиданно сказал позади меня заряжающий, про существование которого я вообще уже забыл.
– Они видели, едрить, что их танк подбит артиллерийским выстрелом. И они тоже смотрят на карту.
– Не понял, - сказал я, хмуря брови и в этот момент окуляры моего прицела вдруг просветлели.
– Бронебойным, - спокойно сказал наводчик, прикладываясь к своему прицелу.
– Что происходит?!
– закричал я, ничего толком не понимая, и в отчаянии от того, что мой первый живой собеседник так внезапно исчез из эфира.
Заряжающий практически бросил снаряд в лоток. Завизжал на предельных оборотах мотор досылателя. Лязгнул, запирая снаряд в стволе, затвор.
И тогда в шлемофоне раздался какой-то отрешенный голос водителя:
– Арта - любимая добыча любого танка.
Левая часть боевой рубки вдруг куда-то исчезла вместе с наводчиком. Долю секунды я ещё видел голубое небо и бесконечные заросли камыша, а потом страшная сила скрутила и скомкала меня в клубок бесконечной боли и непроницаемой темноты.
Голова болела, как после тяжёлого похмелья. Я медленно открыл глаза и некоторое время лежал неподвижно, глядя вверх. Сосредоточиться мешали звуки гулких ударов по металлу, жужжание свёрел и треск электрических разрядов. Последняя "смерть" оказалась настолько неприятной, что меня теперь терзали самые дурные предчувствия.
С трудом преодолев нежелание двигаться, я сел на лежанке и некоторое время глядел на свою изувеченную самоходку. Заряжающий Зверев сидел на выломанном катке рядом с остатками левого борта, и подперев голову рукой, неподвижно смотрел внутрь развороченного корпуса. Механик-водитель Ложкин пытался открыть уцелевший люк, но, судя по всему, безрезультатно. Серпилин за столом мерно постукивал железной кружкой по деревянной столешнице.
Однако, стоило мне подняться на ноги, экипаж немедленно приободрился и бросился занимать места в короткой шеренге рядом с остовом самоходки. А когда я подошел поближе, наводчик, как ни в чём не бывало, вышел ко мне навстречу с докладом.
Мне показалось, что сейчас экипаж выглядел не таким бодрым и радостным, как в прошлый наш заход в ангар. Но скорее всего, на моё восприятие действовала тяжёлая головная боль.
По счастью, я точно помнил, что необходимо сделать в первую очередь. Устроившись на мятом топливном баке, лежащем почему-то рядом с самоходкой, я командирскими очками активировал меню и принялся искать то, что мне было сейчас нужнее всего.