Да забыли про овраги #play_to_return

Тумановский Ежи

Правда, легче мне от этого не становилось. От среднего танка можно было попытаться сбежать, но из боя против Саурона меня это выключало начисто.

– Ложкин!
– скомандовал я.
– Давай, разворачивай…

Сумрак боевой рубки вдруг взорвался ослепительным сиянием, а уши забило свербящим звоном. Понимание произошедшего пришло не сразу. Я по прежнему сидел на своём месте, но теперь вокруг лежала степь, заваленная подбитой техникой и я, слегка обалдев, в недоумении озирался по сторонам. И вдруг до меня дошло: у танкетки просто исчезла башня. Причина столь

стремительного изменения обстановки обнаружилась быстро: медлительный моб всё-таки выполз на расстояние прямого выстрела и тут же саданул по точно такому же мобу. По нам.

Можно было только удивляться, как это я не улетел вместе с башней и даже снова начал соображать. Каким образом башня танкетки улетела, оставив корпус в целости и сохранности, тоже оставалось загадкой. Но факт оставался фактом: я сидел в танкетке-кабриолете и глупо озирался по сторонам.

– Гриня!
– заорал я.
– Живой что-ли?

– Живой, командир, - растерянно сказал в шлемофоне голос Ложкина.

– Ну дак гони вперёд, пока не стал мёртвым!

Движок танкетки рявкнул не хуже пушки, выбросил клуб сизого дыма и неожиданно резко рванул с места. Я не удержался и повалился назад и вниз, прямо на руки Звереву.

– О-о-о-о!
– радостно орал со своего места Ложкин, все сильнее разгоняя огрызок танкетки.

Трепыхаясь в объятиях Зверева, чтобы встать на ноги и снова выбраться наверх, я вдруг понял, откуда у нашей машинки взялась такая прыть. Башня и пушка составляли вместе основную нагрузку, что не давала танку в игре набирать приличную скорость. В данный момент движок тащил только раму и тонкую броню корпуса, и значит имел приличный запас по мощности.

– Правее! Правее забирай!
– крикнул я, хватаясь за край дыры, заменившей нам башню.

С трудом подтянувшись и нащупав ногой какой-то механизм, на который получилось опереться, я высунулся из корпуса сразу по пояс. Сильный ветер в лицо заставил зажмурится и нырнуть обратно вниз. Глаза слезились, но я уже вспомнил про очки, которыми до сих пор пользовался исключительно для операций с игровым меню. Опустил "консервы" на лицо и снова полез наверх.

Холм с танком "синих" и мобом, освободившим нас от башни, уже остался где-то далеко позади. Зато впереди поднимался столб разрыва крупнокалиберного снаряда. Вместо того, чтобы ехать в сторону самоходки Саурона, мы на полном ходу мчались к антитанку Бегемота. Куда я сказал ехать Ложкину? Правее? Сам ошибся - самому и думать теперь, что с этим делать.

– Стой!
– заорал я Ложкину.
– Стой, говорю!

Но тот продолжал мчать нас вперёд, видимо совсем обалдев от новых рекордов скорости.

Я нырнул вниз и, дотянувшись до спины водителя ногой, наконец привлёк его внимание.

– Останови машину, - сказал я ему, когда он повернул ко мне счастливое лицо.
– Ты же нас прямо под огонь Саурона везёшь.

Ложкин изменился в лице и потянул за рычаги. Меня бросило вперёд и чувствительно приложило головой и плечом о борт. Выругавшись, и дождавшись полной остановки машины, я полез наверх.

До антитанка Бегемота

осталось метров двести, не больше, и снаряды вокруг него уже не рвались. Я вылез на корпус танкетки, осмотрелся, но ничего подозрительного не заметил. Танк "синих" нас не преследовал, тормознутый моб, сорвавший нам башню тоже успел куда-то скрыться, а позицию Саурона с этой точки просто не было видно.

– Ну что ж, - сказал я, свешиваясь внутрь танкетки, - вроде опасностей не видно. Поехали, посмотрим, что осталось от Бегемота и его экипажа.

Дорога до тяжёлого антитанка заняла не более минуты. Огромная машина стояла неподвижно, и, как мне показалось, выглядела точно так же, как и в тот момент, когда я увидел её недавно в командирский прицел. Ложкин заглушил движок, танкетка замерла и я легко спрыгнул на землю.

Оглушающая тишина навалилась, точно ватный ком. Я медленно двинулся в сторону антитанка, который вовсе не выглядел подбитым, но, тем не менее, не подавал признаков жизни. И чем ближе я подходил, тем сильнее ворочалось внутри страшное подозрение, что негодяй Саурон и его верный раб Бегемот, просто развели меня, как самого последнего лоха. Но отступать всё равно было просто некуда и я медленно продолжал сокращать дистанцию с мёртвой машиной.

– Смотри, командир, у него люки открыты, едрить, - сказал за спиной Зверев.

Я вздрогнул и резко обернулся. Оба мои члена экипажа топтались в каких-то пяти шагах позади.

– Вы зачем увязались?
– напустился я на них.

– А чего нам, едрить, в разбитой машине сидеть?
– удивился Зверев.
– Тут мы хоть все вместе будем.

– Боитесь что-ли?
– ухмыльнулся я, но улыбка сползла с моего лица, когда я увидел настороженное лицо Ложкина, озирающегося по сторонам.

– Ладно, пойдём, - бросил я в смущении и снова двинулся к безжизненному антитанку.

Люки у него действительно были открыты и это объясняло, почему машина не двигалась и не пыталась атаковать Саурона. Но зачем Бегемот оставил надёжное укрытие? И куда делся?

– Эй!
– крикнул я, постучав предварительно камнем по броне.
– Есть кто живой?

Постояв с минуту в полной тишине, я полез на броню чужой машины. Антитанк был пуст, хотя огромные снаряды мощнейшей пушки, красовались на снарядных полках. Подготовленная к бою машина выглядела призраком яхты, попавшей под проклятие "Бермудского треугольника".

– Бегемот!
– заорал я во всё горло, надеясь, что хозяин машины вместе с экипажем прячется где-то неподалёку.

Но ответил мне лишь внезапно поднявшийся ветер, немедленно сумевший извлечь протяжный низкий звук из длинного ствола пушки.

Я вдруг подумал, что в отличие от моей танкетки, оптика антинтанка Бегемота абсолютно цела и можно взглянуть на позицию Саурона через неё, благо обе машины относились к команде "синих". Долго не думая, я полез на место командира.

Управление внутри боевого отделения выглядело вполне стандартно. Я тут же вцепился в ручки командирского прицела, приник лицом к резиновой маске, ловким движением сдвинул карту.