Да здравствует Государь! Три книги в одном томе
Шрифт:
Усевшись на диване и обхватив голову руками Георгий постепенно успокоился. Однако же – как сказать Марии Федоровне о проблеме? Как донести до нее эту мысль? Ведь невозможно говорит с матерью о таком.
Подумав он, однако, нашел выход…
На четвертушке бумаги он написал коротко послание
M`ere!Selon le chef du pouvoir et les responsabilit'es du chef de la Maison imp'eriale d'esirez plus de renseignements au sujet de votre bonne sant'e, en particulier les femmes r'ecemment adopt'e. Parce que, malheureusement, la maladie – de rhumes `a ceux qui d'ecoulent de l'amour 'epargner ni l'^age ni le sexe, ni titres. Je pense que ce serait mauvais de courtisans et serviteurs des serviteurs sont inspect'es r'eguli`erement au m'edecin.
Запечатал
Надо сказать письмо весьма впечатлило Вдовствующую императрицу – и буквально назавтра фрейлины её двора без разбору подверглись осмотру особо вызванным врачом с кафедры сифилидологии Медико-хирургической академии; а вместе с ними – и весь дворцовый штат.
Кстати говоря – во многих справочниках по истории медицины Марию Федоровну называли в числе основоположников регулярной диспансеризации…
Впрочем это уже несколько иная тема.
Утро следующего дня
– Срочных дел никаких нет? – осведомился Георгий у дежурного флигель-адъютанта. Что у нас на сегодня?
– Новые сообщения из Государственного совета и с мест. А в приемной ожидает господин Победоносцев – он хочет изложить свои соображения относительно духовных дел – скосил глаза в журнал Кауфман…
Георгий невольно поморщился.
Константина Николаевича он конечно уважал, хоть с его идеями и был не вполне согласен – но в конце концов что за манера – являться без доклада и без приглашения к монарху? Это воистину моветон. Обер-прокурор Синода конечно являлся без доклада к papa – но между прочим Георгий ему пока такого права не давал. Впрочем – пусть приходит – послушаем…
– А во второй половине дня господин Гирс с докладом по турецкому вопросу – продолжил адъютант. Георгий вспомнил что и в самом деле направил распоряжение в МИД с просьбой изложить соображения по поводу ситуации в Порте. Но признаться не ожидал что отреагируют так быстро – и что лично министр явится. Он то ожидал бумаги, в крайнем случае – главу Азиатского департамента для личных объяснений…
– Хорошо! – кивнул император. Через полчаса просите… господина обер – прокурора.
Пусть посидит-подождет – пока русский царь читает официальные бумаги.
Он устроился за заваленный бумагами, и папками письменный стол, на котором кроме них торчал лишь китайский яшмовый чернильный прибор. Кроме этого – ничего лишнего, никаких безделушек или статуэток.
Первой он взял прибывшую с ночным варшавским поездом парижскую «Матэн». На первой странице – известие заставившее его поднять брови.
24 июня – то есть вчера – стал фактом крах Акционерного общества «Панама». Верховная апелляционная инстанция оставила в силе решение суда департамента Сена о его банкротстве. Однако же! Георгий конечно слышал о нем – очередное достижение цивилизации – канал между Тихим и Атлантическим океанами. Сам гениальный Эйфель – создатель фантастической
Ровно через полчаса – было просмотрено еще две газеты и три ежемесячных отчета из сибирских губерний, появился обер-прокурор.
В мышиного цвета сюртуке, белоснежной сорочке и стального оттенка галстуке с платиновой булавкой – он казалось подавлял всех окружающих своим мраморным ликом и высокой фигурой.
Окружающих правда был только один человек – и этот один был некоторым образом царь. И тем не менее Георгий на миг ощутил желание встать – мимолетное, но от этого не менее странное.
Став напротив стола Победоносцев согнулся в полупоклоне, а потом принялся говорить…
Смысл речи был вроде понятен – всеобщее падение нравов.
… Но, боже мой, куда мы идем! – сокрушался обер-прокурор. Куда мы только идем? Я вас спрашиваю, чего хотят добиться эти нигилисты и разные там студенты? И пусть пеняют на самих себя. Повсеместно разврат, нравственность падает, нет уважения к родителям. Они до седых волос мальчишки! Да – мальчишки которых надо пороть розгами – чтобы потом не пришлось вешать и расстреливать!
Он напоминал сейчас гимназического преподавателя выговаривающего ученику – Георгий само собой в гимназии не учился, но читал книги о мучениях школяров и даже пару водевилей посмотрел.
…Я знаю Ваше Величество – вас будут убеждать дать послабление обчеству! – с презрительной гримасой выговорил Победоносцев. Но благодарности вы от них не дождетесь – как не дождался ваш великий дед.
Это они сейчас как шелковые – а на уме – знайте – бомбы! Бомбы! – от этого возгласа император непроизвольно вздрогнул. Динамит! – в эту минуту он показался Георгию уже гневным пророком, мечущим громы и молнии в нечестивцев с амвона.
Нет – вдруг пронзила Георгия мысль – не пророком, но актером играющим такого пророка и забывшего что играет!
Почему-то эта мысль едва не рассмешила его. И тут Георгия посетили некие еще смутные соображения насчет Победоносцева.
– Я даже осмелюсь предположить что станет мишенью первостепенной! Злосчастный закон о кухаркиных детях! – восклицал меж тем Победоносцев. Но поверьте – сей закон может и не идеален – но он камень, который лежит на груди будущей революции.
И отвалив этот камень они не успокоятся – они возьмутся за следующий… Им нельзя давать воли! Они конечно будут рассуждать о пользе с позволения сказать просвещения! Как будто истинное просвещение зависит от количества школ, а не от того, кто в тех школах учит! – возмущенно фыркнул он. Если в народных училищах засядут длинноволосые нигилисты и курящие папироски дамочки, то не просвещение, а лишь растление дадут они вступающему в жизнь поколению! – чугунно грохотал сановник. А между тем истинное просвещение начинается с морали, и гораздо лучшим народным учителем является не умник из университета, а скромный, нравственный и верный царю священник или дьячок…