Да здравствует Государь! Три книги в одном томе
Шрифт:
Преданный Вам
Обер-прокурор уголовного кассационного департамента Правительствующего Сената. Кони А.Ф.
…На громадном палисандровом столе с яшмовыми вставками красовалась малахитовая чернильница украшенная серебряной миниатюрой – Персей спасающий Андромеду от морского чудища. Возле нее торчал стакан карельской березы с отличными английскими карандашами, и нож для бумаги резной мамонтовой кости… В задумчивости Георгий не заметил как сломал третий «Кох-и-Нур» и чертыхнулся…
В
В общем все было понятно – тем более за прошедшие два месяца он уже наловчился продираться сквозь казенные формулировки и выделять главное – хотя вначале после чтения государственных бумаг адски болела голова – доктора даже заговорили о последствиях контузии и потребовали не перенапрягаться…
И как же императоры со всем этим управлялись? Поневоле вспоминается читанный им украдкой в прошлом году «русофоб» (как выражался Тютчев) де Кюстин – «Ненормально что у столь обширной империи миллионы рук и всего одна голова». Воистину как говорили древние: «Interdum stultus opportuna loquitur» – «Подчас и дурак умное скажет».
Георгий поднял глаза от листа исписанного четким писарским почерком: видать письмоводитель еще старой школы – когда каллиграфию розгой вбивали…
Кабинет ранее принадлежавший дворцовому управляющему был обширен, но мебелью не обременен. Два высоких секретера, приличных большой письменный стол, за которым устроился регент, несколько кресел и солидный диван с высокой спинкой. Мебель была старинная, красного дерева, обита зелёным тиснёным турецким сафьяном с мелкими золочёными гвоздиками. В углу стоял старинный огромный глобус – с белыми пятнами на месте многих земель и морей… Занять отцовский кабинет было бы и не по чину – да и свыше его сил…
Он вновь вернулся к документам.
Да – сколько он этих бумаг прочел за прошедшие два месяца – из министерств, из военного ведомства, из МИДа… Иногда смысл был совсем непонятен – но всё чаще за казенными формулировками ему чудилась пустота – и все чаще посещали мысли – что такая же пустота как за фасадами театральных декораций и за – внешними несокрушимыми стенами министерств дворцов и крепостей…
Пустота насыщенная пустыми амбициями, патокой славословия и лести. Отец им верил – мелькнула горькая мысль…
Он стал проверят выборочно – но толку было мало – ибо самое пустяшное дело оказывалось сцеплено множеством шестеренок с целым сонмом прочих.
В конце концов произошел уже ближе к Рождеству произошел памятный разговор с Николаем Николаевичем.
– Тот мягко почти отечески укоряя советовал не перенапрягаться и поменьше возится с государственными делами.
– Вам Георгий Александрович не следует пытаться объять необъятное! – пояснял почтенный генерал от кавалерии с видом гимназического учителя втолковывающего недорослю прописные
«Не лезь не в свои дела – мальчишка!» – вдруг в этот момент почти наяву услышал Георгий злобный фельдфебельский рык – и даже недоуменно поглядел на двоюродного деда.
Но тот как раз уже закончил речь очередным верноподданическим высказыванием. От этих высказываний и словесных кружев скоро начнет скулы сводить как от клюквы!
Бо-оом! Б-оом! – пять раз пробили часы в соседней комнате. Дверь кабинета отворилась, и на пороге возник человек в ливрее и с подносом – кофишенк Марков – Второй. Запахло свежим «мокко».
– Георгий Александрович – как вы просили…
Прихлебывая крепкий горячий напиток к которому прилагались ванильные сухарики, Георгий не переставал размышлять.
Почти все время великий князь проводил в Петербурге в Зимнем – лишь на рождественские дни посетил Царское Село.
…Как и в прежние годы, накануне Рождества в сочельник после всенощной у императрицы была устроена елка – и вся свита была приглашена на этот семейный праздник. Елки установили в покоях императрицы и ближайших залах – Концертном и Ротонде.
При этом у каждого из членов семьи имелась своя елка, рядом с которой стоял стол для приготовленных подарков.
Семья не забыла одарить подарками и свиту и детей нижних чинов конвоя, а также Сводно-гвардейского батальона и дворцовой полиции. Были розданы рождественские подарки всем слугам, лакеям, мелкой придворной челяди…
После раздачи взаимных «семейных» подарков приближенные и родня перешли в другой зал Зимнего дворца, где был приготовлен большой длинный стол, украшенный фарфоровыми вещами, изготовленными на императорской Александровской мануфактуре – и каждый смог выбрать то на чем лежала карточка с его именем…
– Небеса были ко мне благословенны – оставив мне четверых здоровых детей… – сказала Мария Федоровна после рождественской службы и всплакнула. И в само деле – Оленька как сообщила maman уже не кричит по ночам и Михаил даже засмеялся представлению дворцовой труппы в сочельник. Великая княжна Ксения правда болеет – так и оправившись до конца от ушибов и потрясений – врачи опасаются за ее здоровье в будущем.
Но глядя на все это торжество Георгий вспоминал прошлые праздники… Например Рождество с 1881 на 1882 годы – первого года оказавшегося столь недолгим отцовского царствования.
Тогда матушка подарила августейшему супругу американский револьвер «смит-вессон» тридцать восьмого калибра с кобурой – и к нему сотню патронов. А детям – Николаю и ему, – по хорошему английскому ножу. «По ножу на брата» – как пошутил тогда отец… А на прошлое Рождество маленькая Ольга подарила отцу домашние красные туфли, которые своими руками вышила белыми крестиками… Георгий ощутил как подступает к горлу комок…
…Праздники где светлое ощущение было перемешано с печалью миновали – и наступила жизнь – с ее проблемами и неурядицами.