Да здравствует королева!
Шрифт:
Несколько лет после она скиталась по острову вместе с такими же нищими рабами без хозяина, спала на голой земле, питалась отбросами. Жизнь перемолола бы ее, как и многих других с похожими судьбами, но тут, на ее пути возник капитан Харди.
Она забралась в его, тогда только что купленный дом, чтобы переночевать, и разжиться едой, а нашла работу, смысл жизни и того, о ком можно было заботиться. Ее звали Мирна, и приезда капитана она ждала, как никто. Но не ожидала, что на этот раз капитан приедет не один, а с шустрым, глазастым мальчишкой лет десяти и полукровкой с опасным взглядом.
— Господин, я приготовила ваши комнаты.
— Потом,
— Господин не доволен моей работой? — немного испугалась девушка.
— Да всем я доволен, — устало отмахнулся мужчина, а заметив, что она все еще испуганно глядит на него, разозлился. — Выполняй приказ, женщина, иначе я и правда буду недоволен.
— Конечно, господин, — облегченно вздохнула она и с любопытством посмотрела на мальчика. — Ну, что, юноша, пойдем, поищем тебе комнату, раз господин велит.
Мальчик радостно кивнул и пошел вслед за экономкой.
— Меня, кстати, Мирна зовут, а тебя?
— Олли, Оливер.
— А фамилии что ли нет?
— Капитан сказал, что здесь фамилии не приветствуются, только прозвища.
— Так и есть. Господам да дамам здесь не место. А он тебя по имени зовет?
— Иногда.
— Это хорошо. Если зовет, значит, рабом не считает.
— Не понимаю…
— У рабов здесь нет имен, только номера. Если тебя по имени кличут, значит, ты свободен и волен делать, что хочешь, или что прикажут.
— Значит, вы тоже свободная?
— Теперь да. Господин освободил, имя дал.
— Как это дал?
— А вот так, — ответила женщина и отвернула рукав блузы. — Видишь шрам. Здесь когда-то номер был. Когда его наносят, ты имя свое забываешь и всю прежнюю жизнь заодно.
— Это как? — испугался мальчик.
— Ты мысленно и духовно рабом становишься, иной жизни не знаешь, и служишь своему владельцу верно и предано, как собака, а если господин имя тебе дает, то ты перестаешь быть рабом, номер пропадает, и ты можешь вспомнить свое прежнее имя.
— И вы свое вспомнили?
— Вспомнила, но не было в моем прошлом ничего хорошего, сплошная темнота. Скажи, а что за полукровку привел с собой господин?
— Это Семар, мой друг.
— Его он тоже по имени называет?
— Да.
— Хорошо. Полукровок нечасто в наших краях увидеть можно. И всегда, когда они появляются, ничего хорошего это не сулит.
— Почему?
— Потому что сильные очень. Рабами таких трудно сделать. Прежде сломать надо, а тут уж как повезет. Либо ты его сломаешь, либо убьешь. Но, находятся те, кому нравится сам процесс. На невольничьем рынке за него бы кругленькую сумму отдали.
— Большую?
— Очень. Хватило бы, чтобы еще таких домов штук десять прикупить.
В то время как Олли изучал свой новый дом, капитан Харди пребывал в крайней озабоченности, а все из-за письма, которое он получил, едва сошел на берег. Первый остров всегда был достаточно мятежен и прогрессивен. Здесь вместе с торговлей процветали и иные подводные течения, но как государство, целостное образование, он еще не состоялся, однако стремительно продвигался в этом направлении. В последние годы всю власть, денежные потоки, информационные и людские захватил наместник первого острова. Ему подчинялись гильдии, его боялись, многие ненавидели за жестокость, за то, что он контролировал поставки и продажи товаров, все рыночные потоки, но главное, он контролировал рынок
За все время, что капитан Харди провел здесь, ему не раз пришлось столкнуться и с той, и с другой стороной сил. И он как-то умудрялся оставаться нейтральным, никому не подчиняться, и идти своим путем. До последнего времени ему это позволялось, но не сейчас. Накал страстей достиг своего предела, и капитана призвали вступить в это противостояние, выбрать одну из сторон. Вот только какую?
Ему нужен был совет того, кто за их недолгое знакомство успел вызвать уважение своей силой, бесстрашием и обостренным чувством справедливости. Этим кем-то был Семар.
Он решил начать издалека, и для начала, пригласить того в свой старый кабинет.
— Присаживайся. Выпьешь что-нибудь? — предложил он, но помощник отказался, заинтересованный больше предстоящим разговором, чем обстановкой комнаты.
— Ладно, а я вот выпью. Дело у меня не простое, на трезвую голову не решается.
Семар догадывался, что Харди пьет вовсе не от желания забыться. Просто его нога часто и невыносимо болела. А природная проницательность позволила понять, что капитан мужественный человек, несмотря на свою отталкивающую внешность и непростой характер, люди, выдерживающие такие боли другими быть и не могут. Его было за что уважать, и Семар его уважал.
— Ты помнишь, как только мы приплыли, я получил записку?
— Синий конверт, корявый почерк, южное наречие.
— Какой ты наблюдательный, — хмыкнул Харди. — В том, о чем я попрошу, эта наблюдательность тебе пригодится.
— И что за дело?
Харди не спешил с ответом, несколько минут цедил свой бокал, глядя куда-то в пустоту.
— Ты знаешь, я всегда любил море, бредил им, мечтал плавать на большом, красивом корабле. И я многое отдал за свою мечту, иногда кажется, что слишком многое. Сейчас здоровье мне плавать уже не позволяет. Да и… заниматься торговлей людьми… здесь нужна безжалостность, а я в последнее время сочувствовать начал. Вот, тебя пожалел, мальчишку этого. Да и претит все это, тошно, от самого себя тошно. Смотрю в зеркало и монстра вижу, не внешне, внутренне. Прогнить не хочу, на мне и так смертей, как шрамов этих — не счесть. Вот и думаю я, что пора что-то менять. Здесь. Но видишь ли… не так просто все это, не так просто уйти, когда перед тобой долг висит.
— Долг?
— Когда-то наместник спас мне жизнь, а теперь, в том самом письме, он попросил меня об услуге. Услуге мне неприятной и несправедливой. Я не очень верю в эту самую справедливость, но и предавать тех, кто мне доверяет, не умею. А то, что предлагает Хегай самое настоящее предательство.
— Чего же он хочет?
— Чтобы я убил одного человека. Он мне не друг, но и не враг. И, скажем так, его мотивы мне понятны, может, даже близки. Его зовут Чезаре, для кого-то бандит, для кого-то борец за свободу, для меня кровник. Я убил его брата.