Да. Нет. Не знаю
Шрифт:
– Не сложится, – подтвердила Аля, но заплакать не решилась, неожиданно осознав тщетность испытываемых ею страданий по поводу дочери. «А ведь Валя права! – озарило Алечку. – Я переживаю по поводу того, к чему необходимо отнестись как к данности. «Генетический каприз», – вспомнила она часто цитируемые матерью слова Георгия Константиновича. – По-другому не будет. И чуда не будет. И зачем вообще моей Лерке ребенок? Она сама, как ребенок…»
– Согласна? – миролюбиво обратилась к сестре Валя, обратив внимание на то, как изменилось лицо Али Спицыной. – Вот так-то! А то начали –
– Ты же больше всех кричала, – напомнила ей Наташа.
– Тоже дура, – честно оценила свою активность Валя.
– Это точно, – засмеялась Наталья Михайловна, после чего Валечка задорно уточнила:
– Это ты сейчас мне как кто говоришь? Как ректор или как сестра?
Женщины дружно прыснули.
– Ладно еще – здесь мамы не было, – вдруг спохватилась Ирина и мысленно перекрестилась. – А то бы…
– Ничего не «а то бы», – поправила Валентина Михайловна. – Я вот чем больше за ней наблюдаю, тем больше поражаюсь: такое ощущение, что с годами она все умней становится.
– Мудрей, – поправила Наташа.
– Мудрей, – согласилась сестра. – Я, если честно, предполагала, что она вслед за Полиной умом тронется и в детство впадет. А она – нет: за всем следит, в Интернете шарит, «Коммерсант» выписала. Зачем ее дед на исторический засунул? Сейчас сидела бы в какой-нибудь торгово-промышленной палате и консультировала. Не баба, а калькулятор. Вчера снова ко мне с этим загранпаспортом пристала – в Лас-Вегас слетать хочет. Я ей говорю: «Там, знаешь, сколько часов лету? Часов шестнадцать, не меньше!» А она: «Мне все равно. Маргарет Тэтчер летает, чем я хуже?» В общем, девчонки, если нас то же самое в ее возрасте ждет, я согласна.
– Вот она, реальная польза интеллектуального труда, – провозгласила Наталья Михайловна. – Не первый раз читаю: чем выше интеллект, тем слабее Альцгеймер.
– Не факт, – опровергла слова Наташи доктор Спицына.
– Не факт, что «Альцгеймер слабее», или не факт, что он «нас ждет»? – полюбопытствовала Валечка.
– И то, и другое не факт, – глубокомысленно изрекла Аля и с чувством определенного превосходства посмотрела на сестер: в этом вопросе она, безусловно, разбиралась больше, чем они, работницы интеллектуального труда. «Можно подумать, работа хирурга – это работа автослесаря!» – про себя отметила Алечка, но вслух ничего говорить не стала. Равно как и не стала разговаривать с собственной дочерью, когда та задала сакраментальный вопрос: «Ну, и что мне делать?»
– Ничего, – коротко ответила Альбина Михайловна и буквально впилась в Леру взглядом.
– Тебе что, все равно? – неожиданно быстро для своей флегматичности отреагировала дочь.
– Нет, – мать и дочь словно поменялись местами.
– Тогда почему ты ничего не говоришь?
– А что я должна сказать? – Аля даже зевнула, чем явно вызвала у дочери интерес.
– Я смогу рожать?
– Рожать, в принципе, может каждая женщина. Не всякая может родить, – ушла от ответа Альбина Михайловна.
– Ты хочешь сказать, что я не смогу родить? – голос Леры окрасился нотками тревоги.
– А ты как думаешь?
– Какая
– А какая разница, что думаю я? – Аля все-таки решила переложить ответственность за дочернее решение со своих плеч на плечи самой Леры как главной виновницы происходящего.
– Ты врач, – напомнила матери дочь.
– Но я же не гинеколог, – гнула свою линию Алечка.
– Ну и что, – капризничала Лера и требовала от матери внятного ответа на поставленный вопрос, отчего Але с каждой минутой становилось все труднее сохранять внешнее безразличие. – Ты же врач!
– Какое отношение это имеет к тому, сможешь ты родить или нет? И почему ты сама не можешь определиться: хочешь ты рожать или нет?
– Хочу, – немногословно очертила свою позицию Лера.
– А Матвей что тебе говорит?
– «Как скажешь, так и будет».
– То есть ждет, что решение примешь ты, – прокомментировала Аля слова дочери, подумав при этом: «А мальчик-то не дурак».
– Ира сказала мне, что у нее… – открыла было рот Лера, но Альбина Михайловна бесцеремонно ее оборвала и жестко сказала:
– Знаешь, до тех пор, пока ты слушаешь каждого для того, чтобы принять решение, от которого зависит твоя жизнь, ничего не произойдет. Это решение ты должна обсуждать не с Аурикой, не с тетками, даже не со мной…
– С Матвеем? – подсказала Лера и уставилась своими прозрачными глазами на мать.
– И не с Матвеем, – отрезала Аля, мысленно попросив у Бога храбрости наконец-то произнести то, чего от нее ждала дочь. – Это решение принимаешь ты. (У Леры затряслись губы). И это решение, Лерочка, не связано с тем, ввязываться в очередную беременность или нет. Это решение (Лера, не отрываясь, смотрела на мать, и Альбине Михайловне показалось, что у той вместо глаз перламутровые бельма) о том, будете ли вы жить вдвоем с Матвеем или…
– Или?
– Или усыновите ребенка. Лера, пытаться выносить беременность больше не нужно. Судя по всему, это невозможно. Ты не единственная женщина, у кого это не получилось. Посмотри на Иру, Валю, на меня, наконец, я ведь тоже после тебя пыталась… Тебе нужно смириться с этой мыслью и жить дальше.
– Одной? – вдруг выкрикнула Лера и, напугавшись звука собственного голоса, закрыла рукою рот.
– Почему одной? – пожала плечами Аля, понимая важность наступившего момента. – С Матвеем, – внешне легко и естественно произнесла она.
– Какой мужчина захочет жить с бесплодной женой? – чуть слышно выговорила Лера, словно боялась, что Матвей ее услышит.
– Бабулю цитируем? – скривилась Альбина Михайловна и наконец-то решилась обнять дочь за плечи. – Не слушай ее. Аурика – старая женщина, в голове которой задерживаются только глупые и невежественные высказывания, почему-то они, как ни странно, лучше запоминаются. И если верить тому, что она говорит, то первое, что должен был сделать мой папа, так это развестись с ней сразу же после того, как родилась Наташа и мать взялась за ее воспитание. Аурика не самая лучшая мать. Я бы даже сказала, она – плохая мать и не самая лучшая жена.