Дачная амнистия. Рассказы
Шрифт:
– А еще гуманоиды, называется, – Профессор грязно выругался. – Сказали бы по человечески! Зачем же сразу своими флейтами махаться…
– И все по голове! – Поддержал Дачная амнистия, потирая ушибленные места.
Помолчали.
Со свистом, рассекая воздух, пролетела палка.
Профессор пригнулся.
Палка ударилась о дерево и отскочила к их ногам.
Они молча посмотрели на нее.
– Ну, я пошел? – Сказал председатель. – Должность, знаете, обязывает. Дела!
И уверенной походкой зашагал к своему участку. По дороге возмущенно
– Деньги!.. Какие деньги? Это же надо такое придумать! Совсем люди совесть потеряли!
Голос постепенно затихал. Ему посмотрели вслед, вздохнули и неторопливо стали расходиться по своим делам.
После обеда Михалыч, сожалея о неразумно растраченном времени, решил наверстать упущенное и все-таки окучить картошку.
Он взял тяпку побольше и энергично принялся за работу.
Но солнце уже стояло в зените, голову напекло, он потерял сознание и упал прямо в борозду.
Когда пришел в себя, снова взял в руки инструмент.
К сожалению, солнце продолжало стоять высоко, и он опять потерял сознание.
Однако Михалыч был не из тех, кто отступает после первых трудностей.
Тем более, картошка создавала внизу кое-какую тень.
Прошелся с тяпкой несколько метров и снова упал.
Пришел в себя и стал работать.
Потом упал.
И так – с неумолимой периодичностью.
Соседи, которые возводили забор, бросили свое занятие и стали наблюдать за циклическим процессом.
– Странный метод агротехники, – сказал один из них. – Но что-то в этом есть.
– Слышь, сосед! – Прокричала супруга. – А ты не пробовал, когда уже внизу, одновременно и пропалывать?
Михалыч запустил в них тяпкой, и радостные лица скрылись за недостроенным забором.
День сегодня явно не заладился.
Тогда он решил заняться баней. Тем более, накануне поставил электрическую печь и все ждал удобного случая, чтобы опробовать.
Печь, повторяю, была электрическая. Кто в теме, сразу поймет несравненные преимущества. Для нее не нужны дрова и сопровождающие их вечные проблемы с пилкой, колкой, сажей и грязью. Все чисто и просто. Включил, нагрел – и мойся, сколько хочешь. Так, во всяком случае, утверждал поставщик. И так писалось в инструкции. Сначала на казахском, потом на узбекском и потом на русском языке мелким шрифтом. Со множеством грамматических о орфографических ошибок. Были, конечно, сомнения, выдержат ли пакетники, но общительный и словоохотливый продавец заверил, что можно подключать хоть атомную электростанцию: выдержит любая проводка!
Не выдержала. Причем, в самый неподходящий момент.
А именно когда Михалыч начал поддавать пару и уже стал хлестать себя веником.
Где-то сухо щелкнуло и в бане погасло освещение. Печка, испустив протяжный писк, начала остывать со скоростью наступающего ледникового периода.
Михалыч чертыхнулся и выглянул в оконце.
До столба, где находился счетчик с предохранителями, было недалеко: метров пятьдесят. И проблем не было
Но это для одетого человека. А когда уже начал париться, не одеваться же снова?
Немного пособиравшись с мыслями, Михалыч взял простыню, закутался в нее, как римский патриций, и, крадучись, вышел из помещения.
Осторожно перепрыгивая между кустами смородины, он уже почти подбежал к столбу, как сзади услышал шум работающего перфоратора.
Проклятые соседи после обеда снова принялись за работу.
С ловкостью вьетнамского партизана Михалыч бросился в кусты и притаился.
Надо подождать, когда перейдут на другую сторону, решил он.
Но соседи продолжали топтаться на одном месте.
А тут еще эти проклятые муравьи… Пользуясь его беспомощностью, они решили взять реванш за те инсинуации с хлорофосом, которые Михалыч устроил им на прошлой неделе.
«Ну, собаки, всех выведу!» – путая видовую принадлежность, прошипел он про себя.
Куда-то спешила по своим делам божья коровка. Но увидела голого человека в простыне, остановилась и замерла от удивления.
На микроскопической черной мордочке явственно можно было увидеть сначала недоумение, потом восторг.
Михалыч согнул палец и щелчком запустил божью коровку на околоземную орбиту.
На проводах захохотали ласточки.
А потом прилетели комары. Странно, днем же их обычно не бывает! Видимо, сообщил кто-то из местных.
Лежать стало невмоготу. Он уже собрался встать и изобразить типа: «Привет! Вот и я! Хэллоуин!..» или что-то в этом роде, как соседи, наконец, перешли на другое место.
Михалыч осторожно встал и только собрался подбежать к столбу, как сзади раздался грохот падающего профлиста.
Михалыч с коротким визгом снова юркнул в свое убежище.
Пока соседи между собой выясняли, кто из них «раззява», Михалыч решил поменять дислокацию и перебрался за сливу. Ствол дерева был довольно толстый и позволял стоять незамеченным.
Если бы не острые сучки!
В результате чего простынь и порвалась.
Подняв разорванный лоскут, он покрутил его в руках с мыслью, куда бы засунуть.
Сзади раздались аплодисменты, крики восторга и советы по его применению.
Михалыч резко обернулся. Он совсем забыл про дачу на смежном участке. И про то, что хозяева во второй половине дня обычно собирались на мансарде пить чай.
Не найдя ничего лучшего сказать в свое оправдание, он произнес первое, что пришло в голову.
– А я, может, нетрадиционной ориентации!
Хотя, спроси его, причем здесь ориентация, он бы вряд ли ответил.
Затем, уже не скрываясь, с невозмутимой гордостью Аполлона, перебросил простыню через плечо, подошел к столбу и щелкнул пакетниками.
Так же, с высоко поднятой головой вернулся в баню.
Но настроение было уже испорчено. Тем более, что пакетники опять вырубились.
Решив завтра с утра разобраться с продавцом, Михалыч пошел домой.
Но отдохнуть не удалось.