Дафнис и Хлоя
Шрифт:
Дафнис, вскочив, сказал: "Вовремя ты мне напомнил, отец, я сейчас пойду отвести коз к водопою: они теперь хотят пить и ждут моей свирели, а я всё ещё тут сижу".
Все засмеялись - став господином, он всё ещё хочет быть козопасом. Другого послали, чтобы он позаботился о козах, а сами, жертву принёсши Зевсу, для всех устроили пир. На этот пир не пришёл лишь Гнатон, но, полный страха, он провёл в храме Диониса весь день и ночь, моля бога о защите. По всей округе разнеслась молва, что Дионисофан нашёл сына, что Дафнис-козопас оказался владельцем здешних мест. И с утра все отовсюду стали сбегаться, радуясь за юношу, принося отцу дары. В числе их первым был Дриас, который вырастил Хлою.
Дионисофан всех оставлял у себя, приглашая свидетелей этого события принять также участие и в празднике. Было заготовлено много
Хлоя сидела одна, плакала, пася овец, и говорила: "Дафнис меня забыл! Он мечтает о богатых невестах. Зачем я велела ему вместо нимф клясться козами? Он покинул их так же, как покинул и Хлою. Даже когда он приносил жертву Пану и нимфам, он не пожелал увидеть Хлою. Наверно, он нашёл у матери лучших прислужниц, чем - я. Пусть будет он счастлив! А мне больше не жить".
А в это время пастух Лампис, пасший коров, явился сюда с кучкой поселян и похитил её, думая, что Дафнис на ней теперь уже не женится и что Дриас будет к нему, Лампису, благосклонен. Она шла следом за ним с криком. Кто-то из тех, кто это видел, дал знать Напе, а та Дриасу. Дриас же - Дафнису. Он чуть с ума не сошёл: и сказать отцу не осмеливаясь и сил не имея вынести горя, он ушёл в сад, стонал и так говорил: "Горе мне, что узнали меня! Насколько же лучше было мне пастухом оставаться! Насколько я был счастливее, пока был рабом! Тогда я смотрел на Хлою. Теперь же Лампис похитил её и уводит с собой. А наступит ночь, и он ляжет с ней. Я же пью, наслаждаюсь. И напрасно я Паном, и козами, и нимфами клялся".
Эти речи услышал Гнатон, скрывавшийся в парке. Решив, что сейчас ему представляется случай помириться с Дафнисом, он взял с собой нескольких молодых слуг Астила, кинулся следом за Дриасом и, велев ему указывать путь к жилищу Ламписа, бросился в погоню. Он захватил его, когда он вводил Хлою в свой дом. Он вырвал у него девушку из рук, а бывших с ним поселян избил. Он хотел связать Ламписа и увести его с собой, но тот убежал. Дионисофана он застал уже спящим, а Дафнис, глаз не сомкнув, плакал в саду. Он привёл к нему Хлою, отдал ему, и рассказал всё, как было. Попросил не помнить зла, а его, Гнатона, взять к себе рабом, не лишать своего стола, без которого он умрёт с голоду.
Увидев Хлою и держа её в объятьях, Дафнис примирился с ним, ведь столь большую услугу он оказал ему, а её умолял простить за невнимание.
Посоветовавшись между собой, они решили свои мысли о свадьбе пока скрыть, спрятать Хлою где-нибудь здесь и признаться в своей любви только матери. Но с этим был не согласен Дриас. Он требовал, чтобы обо всём сказали отцу, и обещал, что сумеет его убедить дать согласие на свадьбу. Когда день наступил, он, неся в сумке знаки Хлои, пришёл к Дионисофану и Клеаристе, сидевшим в саду. Тут же был и Астил и Дафнис. Когда водворилось молчание, он сказал: "Такая же нужда, как и у Ламона, заставляет меня говорить о том, что до сих пор я скрывал. Эту Хлою родил не я, и не я вскормил. Её родили - другие, а овца её, лежавшую в пещере нимф, вскормила. Я, увидев это, изумился, а изумившись, воспитал. Свидетелем мне и её красота, - ведь она на нас - не похожа. Свидетели - и знаки, слишком дорогие для пастухов. Взгляните на них и найдите родных для этой девушки. Может, и она окажется достойной Дафниса".
И Дионисофан, услышав эти слова, без внимания не оставил. Но, взглянув на Дафниса, видя, как он побледнел и тайком утирал слёзы, догадался о его любви. И, конечно, больше заботясь о своём сыне, чем о чужой ему девушке, стал проверять слова Дриаса. Когда же он увидел и знаки -
И тут-то можно было понять, что такое - красота, если её приукрасить. Богато одетая, с волосами, красиво причёсанными, с умытым лицом, Хлоя всем показалась настолько красивее, чем - прежде, что даже Дафнис едва её узнал. И всякий, даже и без знаков, поклялся бы, что Дриас ей не был отцом. Тем не менее, вместе с другими, и он был с Напой на пиру, и они пировали, возлежа с Ламоном и Мирталой. И в последующие дни приносились жертвы, и чаши с вином ставились на стол. В свою очередь, Хлоя богам посвятила свои вещи - свирель, сумку, шкуру овечью, подойники. Она совершила возлияние вином тому ручью, что - в пещере, ведь она была вскормлена рядом с ним и часто в нём омывалась. И она убрала венками могилу овцы, что вскормила её, - место указал Дриас. И она сыграла на свирели своим овечкам, а сыграв, помолилась богиням, чтобы найти ей тех, кто покинул её, и чтобы они оказались достойны её брака с Дафнисом.
Когда они уже насладились сельскими праздниками, то решили вернуться в город, чтобы начать родителей Хлои разыскивать там и с браком не медлить. Утром, собравшись в дорогу, они подарили Дриасу три тысячи драхм, Ламону же дали пол-урожая с полей и виноградников, отдали коз с козопасами, подарили четыре упряжки быков, одежды на зиму и дали свободу ему и жене. После чего они, кто верхом, а кто в колесницах, вернулись в Митилену. Тогда граждане не заметили их прибытия, потому что они приехали ночью. Когда же наступил день, у них собралась дома толпа мужчин и женщин. Мужчины поздравляли Дионисофана, что он нашёл сына, и ещё горячее поздравлять стали, когда увидели красоту Дафниса. Женщины же радовались с Клеаристой, что сразу и сына с собой привезла и невестку. Хлоя поразила их своей красотой: весь город пришёл в смятение из-за юноши с девушкой, уже сулили им счастливый брак и желали, чтобы Хлоя нашла родителей, достойных её красоты, и многие богатые женщины молились богам, чтобы они были признаны матерями такой красавицы дочки.
Вот какой сон увидел Дионисофан, когда, после долгих размышлений, он заснул. Ему привиделось, будто нимфы просят Эрота, чтобы он устроил, наконец, брак Дафниса с Хлоей, и будто, ослабив свой лук и отложив колчан, он приказал Дионисофану пригласить на пир всех знатнейших граждан Митилены и, когда будет наполнена последняя чаша, тогда показать каждому гостю знаки Хлои, а затем спеть свадебный гимн. Увидев такой сон, услышав такой приказ, Дионисофан, встав утром, велел приготовить пир, ничего не жалея из того, что земля производит, моря, болота и реки. И на пир пригласил виднейших граждан Митилены. Когда же наступила ночь и была наполнена чаша, из коей обычно творят возлияние Гермесу, один из слуг на серебряном блюде принёс знаки и, обходя гостей слева направо, всем их показывал.
Никто не признал их, только Мегакл, возлежавший на верхнем конце стола, - ибо он был стар, - как только их увидел, узнал и воскликнул: "Что я вижу? Что-то с тобой сталось, дочка моя? Неужели и ты - цела или только эти вещи какой-то пастух унёс? Умоляю тебя, Дионисофан, скажи, откуда попали к тебе знаки моей дочки? Не будь завистлив и, найдя Дафниса, дай и мне что-то найти!"
Тогда Дионисофан предложил ему сначала рассказать, как он покинул ребёнка, и Мегакл рассказал: "Я был беден в прежнее время. Всё, что имел, я истратил тогда на устройство празднеств народу, на постройку военных судов. Так было дело, когда дочка у меня родилась. Боясь воспитать её в бедности, я покинул её, украсив этими знаками: ведь я знал, что многие хотя бы и так стать отцами желают. И я покинул ребёнка в пещере нимф, поручив его богиням. Ко мне с той поры что ни день, то богатство плыло, а наследника у меня уже не было. Не пришлось мне стать снова отцом хотя бы другой дочки. А боги, будто смеясь надо мной, по ночам посылали мне сны, возвещая, что снова отцом меня сделает овца".