Дафнис и Хлоя
Шрифт:
"Что же я сделать должна для тебя?"
"Помнить обо мне!"
"Помню, клянусь нимфами, которыми клялась в нашей пещере. Сей же час мы вернёмся туда, едва только растает снег".
"Но снега так много, Хлоя! Я боюсь, как бы раньше, чем снег, не истаял я".
"Мужайся, Дафнис, солнце уже пригревает сильно".
"О, если бы было оно горячо, как огонь, что сжигает мне сердце".
"Ты всё шутишь и хочешь меня обмануть".
"Нет, никогда, теми козами клянусь, клясться которыми ты меня заставляла".
Так откликалась на речи Дафниса Хлоя. Тут Напа послала за ними, и они прибежали, неся с собой добычу обильней вчерашней. И, совершив возлияние
И не раз ещё он ходил к ним этой дорогой, придумывая иные предлоги. Так что и зима не совсем оказалась для них лишённой любви.
Началась весна, и таял снег. Земля стала обнажаться, трава стала пробиваться, и пастухи погнали стада на пастбища, а раньше других Дафнис и Хлоя, - ведь они служили пастырю могущества. И они побежали к нимфам в пещеру, а оттуда к Пану, к сосне, а затем и к дубу.
Сидя под ним, они пасли стада и целовали друг друга. Они стали искать цветы, чтобы украсить венками статуи богов. Цветы едва стали появляться, - их пестовал зефир, а солнце пригревало. Всё же удалось найти и фиалки, и нарциссы, и курослеп, и всё, что ранней весной Земля приносит. Хлоя и Дафнис надоили козьего и овечьего молока и, украсив венками статуи богов, совершили возлияние молоком. И стали играть на свирели, как бы соловьёв вызывая поспорить с ними в пении. А соловьи уже откликались в чаще леса, и скоро всё лучше стала удаваться им песнь об Итисе, словно они вспомнили после долгого молчания свою прежнюю песню.
Овечьи стада заблеяли. Ягнята прыгали, залезая под маток, и тянули их за соски. А за овцами, ещё не рожавшими, гонялись бараны, взбирались на них сзади, каждый выбрав себе одну. И козлы гонялись за козами и наскакивали на них и бились за коз. У каждого были свои, и каждый охранял их, чтобы с ними не связался другой козёл. Даже старых людей, случись им это увидеть, к делам любви побудило бы такое зрелище. А тем более Дафнис и Хлоя, юные, цветущие и давно уже искавшие любовных наслаждений: они распалялись, слыша всё это, млели, видя это, и искали чего-то получше, чем поцелуи и объятья, - особенно Дафнис. За время зимы он возмужал. Поэтому он рвался к поцелуям, и жаждал объятий, и во всём стал смелее и решительнее.
Вот он и стал просить, чтобы Хлоя уступила ему в том, чего он желал: нагой с нагим полежала бы с ним подольше, чем делала раньше.
"Ведь это одно, - сказал он, - осталось, чего мы не исполнили из советов Филета. Ведь здесь единственно, наверно, - то средство, которое нашу любовь успокоит".
Когда же она задавала вопрос, что же есть ещё больше, чем целовать, обнимать и вместе лежать, и что же ещё он делать задумал, если они будут, оба нагие, вместе лежать, он ей ответил: "То же, что бараны - с овцами и козлы - с козами. Разве не видишь, что после того, как дело сделано, овцы и козы от них не бегут, а те не томятся, гоняясь за ними, но, будто взаимно вкусив наслажденья, вместе пасутся. Видимо, это дело - сладостно и побеждает горечь любви".
"Но разве ты не видишь, Дафнис, что и козлы с козами, и бараны с овцами всё это делают стоя, и козы и овцы, тоже стоя, их принимают. Те на них скачут, они же спину им подставляют. А ты хочешь, чтобы я вместе с тобой
Дафнис послушался и, улёгшись с ней, долгое время лежал, но, не умея то сделать, к чему стремился, поднял её и, обняв сзади, прижался к ней, подражая козлам. И, ещё больше смутившись, он сел и заплакал: неужели же он - даже глупее баранов в делах любви?
С ним по соседству жил землевладелец Хромис, уже в преклонных годах. Он привёл к себе из города бабёнку, молодую, цветущую, более изящную, чем поселянки. Звали её Ликэнион. Видя, как Дафнис каждое утро гнал коз на пастбище, а к ночи обратно с пастбища, она загорелась желанием сделать его своим любовником, соблазнив подарками. И однажды, подстерёгши его одного, она подарила ему свирель, сотового мёда и сумку из кожи оленя.
Но сказать ему что-либо она опасалась, поняв, что он любит Хлою: заметила - он льнёт к девушке. Сначала она догадалась об этом, видя их взаимные приветствия и улыбки, а потом рано утром, сказавшись мужу, чтобы глаза отвести, будто пойдёт к соседке, которой время рожать наступило, она пошла следом за ними и, спрятавшись в чаще, услышала, о чём они говорят, увидела, что делают. Не ускользнули от её взоров и слёзы Дафниса. Она пожалела этих несчастных и, решив, что ей представился случай сделать сразу два дела, - дать им избавление от мук, своё же удовлетворить вожделение, - такую придумала хитрость.
На следующий день, будто направляясь к той же роженице, Ликэнион идёт к дубу, где сидели Дафнис и Хлоя, и, притворившись, будто она огорчена, сказала: "Дафнис, спаси меня, злополучную! Из моих двадцати гусей самого лучшего утащил орёл. Но он поднял слишком тяжёлую ношу, и, взлетев, он не смог её унести на тот утёс. И опустился здесь, в мелколесье. Ради нимф и этого Пана! Пойди со мной туда, - одна я идти боюсь, - спаси моего гуся, не оставь без внимания ущерба в моём стаде. Может, и орла убьёшь, и он уже не будет у вас таскать ягнят и козлят. Тем временем твоё стадо сторожить будет Хлоя. Твои козы её знают, ведь вы всегда вместе пасёте".
Дафнис встал, взял посох и пошёл следом за Ликэнион. Уведя его возможно дальше от Хлои, когда они оказались в чаще близ ручья, она велела ему присесть и сказала: "Ты любишь Хлою, Дафнис: это я узнала ночью от нимф. Явившись во сне, они мне рассказали о твоих вчерашних слезах и приказали мне спасти тебя, научив любовным делам. А эти дела - не только поцелуи и объятья и не то, что делают козлы и бараны: другие это скачки, и они намного слаще тех, что бывают у них, ведь они даруют наслаждение более длительное. Так вот, если хочешь избавиться от мук и испытать те радости, которых ты ищешь, то отдай себя в мои руки, стань моим учеником. Я же, в угоду нимфам, всему тебя научу".
Дафнис пал к ногам Ликэнион, моля скорее обучить его этому искусству, которое ему поможет с Хлоей совершить то, чего ему так хочется. И, будто готовясь постигнуть нечто великое, ниспосланное ему богами, он обещал подарить ей упитанного козлёнка, сыра из сливок и даже козу. Увидя в нём такое простодушие, какого она не ожидала, вот как Ликэнион стала Дафниса делу любви обучать. Она приказала ему сесть поближе к себе, целовать её такими поцелуями и столько раз, как вошло у него в привычку, а целуя, обнять её и лечь на землю. Когда юноша сел, поцеловал её и лёг с ней рядом, она, увидев, что он уже в силе приступить к делу, и полон желания, приподняв его, легла под него и навела его на ту дорогу, которую он искал. А потом уже всё оказалось простым и понятным: остальному научила природа.