Дагестанские святыни. Книга первая

Шихсаидов Амри Р.

Однако над современными исследователями творчества Али-Гаджи, кажется, нависла опасность впадения в крайность. В противовес бывшему замалчиванию его духовной поэзии и деятельности прослеживается желание выхолостить из его поэзии все светское, земное, а его самого приобщить едва ли не к лику религиозных святых, хотя ни творчество, ни личность поэта, достаточно выпукло выступающая в воспоминаниях его земляков, не дают для этого основания.

Мы не располагаем обстоятельными документированными биографическими данными о жизни Али-Гаджи. Годом рождения поэта, по сведениям А. Шамхалова, считается 1845 г. Родился Али-Гаджи в селении Верхнее Инхо нынешнего Гумбетовского района в семье простого крестьянина – горца Газимагомеда. До 12 лет мальчик воспитывался в семье и учился в примечетской

школе аула, затем был отправлен отцом по принятому обычаю на учебу в медресе другого селения – Миатли. Проучившись в Миатли 10 лет, Али-Гаджи вернулся в родной аул. Вскоре после возвращения он принял приглашение джамаата аула Орота на должность дибира. Затем переехал в селение Буртунай (на ту же должность), проработав здесь год-полтора, он по просьбе жителей кумыкского аула Эндери переехал к ним и стал на долгие годы (семнадцать лет) дибиром в их мечети. Здесь же он умер и был похоронен в 1891 г. Об Али-Гаджи известно также, что он дважды совершал хадж, за что и получил звание – хаджи. Известно, что первая поездка была организована для встречи горцев с находившимся там Шамилем (приблизительно в ноябре 1870 г.), вторую поездку поэт совершил уже в годы жизни в Эндери. Таковы внешние события жизни Али-Гаджи. Они, как видим, не столь богаты и разнообразны, но за этим несложным и размеренным бытием стояла напряженная работа ума и сердца, интенсивная духовная и творческая деятельность.

Дом Али-Гаджи из Инхо.

«Умное сердце, мудрая голова, глубокие мысли» («Щодораб ракIги, гIакъилаб бетIерги, гьваридаб пикруги») – вот что в первую очередь отмечается в личности Али-Гаджи в воспоминаниях его земляков, собранных неутомимым энтузиастом и хранителем наследия поэта Османгаджи Магомедовым. Ум, настоянный на доброте и расположенности к людям, – можем добавить мы к этому, опираясь на факты и события жизни поэта, на его художнические идеалы и устремления. Удивительна и редкостна сама цельность и соотнесенность жизни реальной и поэтической. Али-Гаджи жил, как писал, и писал, как жил. Вошедший в аварскую литературу как поэт-рационалист, наставник и воспитатель людских нравов, этики и морали, Али-Гаджи и сам в быту был для своих окружающих нравственным учителем.

* * *

Началом литературного творчества Али-Гаджи можно считать любовную лирику, хотя долгое время в науке существовало мнение, отрицавшее вообще обращение поэта к миру интимных чувств и переживаний.

Однако в 1972 г. в сборнике «Стихи» появляется четырнадцать малоизвестных стихотворений Али-Гаджи, ярко и многогранно эстетизирующих вечную тему поэзии и в корне изменяющих наше представление о поэте. Любовная лирика поэта не только открыла богатый и полнокровный мир простых человеческих чувств, радостей и переживаний, но и с большой убедительностью позволила проследить движение мировоззренческих и философских взглядов и устремлений художника.

Для мироощущения Али-Гаджи органична высокая поэтизация любовного чувства, возвышенно-благоговейное отношение к любимой. Здесь большую роль играет эстетика привычного, использование потенциальных внутренних резервов народной песни, где ведущей стилистической фигурой становится гипербола, сильное преувеличение. Возлюбленная «краше всех» («лъи-дасаго берцинай»), «шейх среди девушек» («мусудузул къукъадул къутIбу»), «одни ее брови – глаза дороже ста девушек» («цо нусго ясалдаса кьенсер-бер багьа бугей»), своим появлением она озаряет светом улицы, лишает покоя молодых («гIамал хисун лъугьуна, тату хун сверсведула»), вселяет мечты в души пожилых («хере-зулги хиял дуде батула») и т. д.

Порой использование религиозных святынь для выражения земного становится даже чересчур смелым. Хаджии, молящиеся земной женщине, – это уже святотатство, но Али-Гаджи идет еще дальше. Он предлагает начинать любое дело не с заветной формулы ислама – «Бисмиллагъ» («Во имя Аллаха»), а с имени его возлюбленной.

В качестве обращения к любимой поэт также использует божественную формулу – «АльхIамдулилагь» («Хвала Аллаху»), с которой, собственно, открывается Коран.

В столь же возвышенных красках и приемах изображаются и чувства лирического героя к своей возлюбленной. Здесь и знакомые образы сожженного сердца, и попавшей в капкан дичи, и погибающего от любовного недуга и сходящего с ума от любви поэта, и призывы сжалиться над бедным влюбленным, принять его мольбу, исполнить его мечту, вернуть свет и т. д.

Очень скоро Али-Гаджи становится тесно в рамках поэзии чувств, любовных излияний и поклонений, художнические интересы его расширяются и уходят в совсем иные сферы человеческой жизни и деятельности. Собственно, в самой любовной лирике всходят первые ростки будущих изысков поэта, где ведущей тенденцией становится аналитический пафос и где поэт-рационалист решительно берет верх над поэтом-лириком.

Сел. Верхнее Инхо.

Так, в его более поздних поэтических посланиях к возлюбленной мы обнаруживаем заметный слой рассудочного, наставительно-морализаторского. Рассматривая возникшую «еще до рождения мира» любовь как большое человеческое достояние, поэт требует разумного и бережного отношения к ней. В возлюбленной поэт хочет найти умного друга и верного спутника по нелегкой дороге жизни. С этих позиций уже не имеют значения для него даже такие обязательные атрибуты возлюбленной, как красота, стройный стан и т. п.

Характерным для Али-Гаджи становится и представление о поэзии как об очень высоком и значительном явлении в жизни общества, о нетленности поэтического слова, о неподвластности его влияниям времени и внешним воздействиям.

Он создает яркие и убедительные картины писательского труда, системой метафор, связывающих работу художника с работой ювелира, ткачихи, каменщика, подчеркивает не только его сложность, требующую такого же напряжения и мастерства, но и утверждает его как профессию, как правомерную и важную сферу деятельности человека. Отвергая тем самым бытовавшее в горах в некоторых кругах несколько пренебрежительное отношение к труду поэта.

Осмысливая поэзию Али-Гаджи во всей ее полноте и многообразии, нетрудно заметить доминирующее положение в ней рационалистического направления, восходящего к средневековой арабо-мусульманской культуре, к выдвинутому ею принципу «разумности», разумности во всем, начиная с небесных сфер и кончая любой областью человеческой деятельности. Контакт Али-Гаджи с восточной культурой отчетливо просматривается на конкретных примерах отдельных ее творцов и их творений. В первую очередь здесь можно говорить о великом поэте и мыслителе Абу-ль-Аля аль-Маарри, воплотившем в себе, по признанию исследователей, духовный и эстетический опыт всей арабской поэзии и общественной мысли. Отголоски мыслей, чувств и переживаний аль-Маарри мы постоянно обнаруживаем в лирике нашего поэта и прежде всего в «превознесении роли разума как всеобщего критерия, как меры всех вещей» (Б.Я. Шидфар).

Измышления ложны! Нет имама, кроме разума,Указующего путь и поутру, и вечером.И если ты повинуешься ему, он повлечет к тебеСчастье и милость и в пути, и на остановке —(Пер. Б.Я. Шидфар)

Этот величественный гимн человеческому разуму, его способности противостоять несправедливости, предрассудкам, злу и невзгодам Абу-ль-Аля аль-Маарри спустя девять столетий подхватывает в своих стихах Али-Гаджи из затерянного в дагестанских горах маленького аула Инхо, немыслимо далекого от сирийского города Маарат – родины аль-Маарри.