Дагиды
Шрифт:
Свершив справедливое возмездие, я почувствовал некоторое удовлетворение и снова подошел к Беттине – увы, для нее уже никто не мог сделать ничего. Я склонился над прекрасным лицом и провел пальцем по гладкому лбу, поражаясь, что ужасная смерть нисколько не исказила общего выражения таинственной умиротворенности. Потом прошел в холл и позвонил в полицию. Выпил в кухне стакан холодной воды, вернулся в мастерскую. И там… там меня поджидал удар судьбы…
В углу комнаты, где несколько минут назад издохло омерзительное существо, «краб», кошмарная, раздутая от крови тварь, и где осталось неровное красное пятно… лежала Блонда с раскинутыми руками,
По ее легкой светлой блузке, на левой стороне груди, расплылся черный контур проклятого пятна, и в центре этого пятна торчала рукоятка ножа: острие пробило тело насквозь, пригвоздило Блонду…
На улице завыли сирены. Я бросился встречать полицию.
Мысль об отпечатках пальцев даже в голову не пришла…
Аманда, почему?
Я люблю только то, что потерял, желаю только невозможного.
Я ждал самого худшего. Черт бы побрал мою привычку глотать наживку, не подумав! Нет ничего опасней читательницы, «буквально очарованной вашими произведениями», увлеченной фантастикой и оккультизмом, располагающей досугом и готовой встретиться с вами по случаю вашего ближайшего приезда в Париж. И все это на сиреневой надушенной бумаге с номером телефона. И эти резкие духи… этот «Жасмин»…
Я имел неосторожность ответить на письмо, хотя даже имя моей корреспондентки могло бы навести на некоторые сомнения: Аманда де К.… Я написал, что приеду в Париж через три дня и буду счастлив встретиться с ней в холле «Гранд-отеля» в половине девятого вечера, если таковой час ее устроит.
Я, конечно, надеялся, что моя корреспондентка не сможет явиться. Увы. Когда я привел себя в порядок после вояжа и спустился в холл, там царило необычное оживление. Что это? Приезд знаменитого актера, демонстрация мод? Или поймали на месте преступления гостиничного вора? Нет. Все взгляды были обращены на молодую, белокурую, очень красивую женщину в экстравагантном черном плаще, подбитом голубым бархатом. Она двигалась медленно и уверенно, ее приоткрытый тяжелый плащ обнаруживал длинное темное платье, гибкие складки коего доходили до щиколоток. В ее походке выражалось горделивое спокойствие, чуть-чуть, возможно, нарушенное любопытствующими взглядами.
Портье подошел ко мне с видом скромного всепонимания.
– Эта дама спрашивает вас.
– Какая дама?
Она. Действительно, она держалась словно королева красоты, спустившаяся с колесницы, усыпанной цветами, словно фея Маб, словно фрейлина из свиты Марии-Антуанетты. Я приблизился к центру всеобщего внимания и назвал себя.
Она протянула руку для поцелуя:
– Добрый вечер. Я просто счастлива вас видеть. Она произнесла эти слова, но я не очень-то поверил.
Слишком красива, слишком молода – для меня, во всяком случае. По-моему, я был похож на сомнительного импресарио, который собирается предложить свои услуги начинающей звезде. Терпеть не могу ситуаций, где пожилой человек рискует показаться смешным. Я постарался выбрать самый подходящий тон:
– Вы производите впечатление девицы простой и разумной. Однако, если ваше пенье соответствует вашему оперенью…
– Оставьте мое оперенье! Это банальный символ моего перманентного протеста. Мне кажется, будущее сегодня не может увлекать. Только прошлое притягательно. Галактики оставляют меня равнодушной. Поговорим лучше о Трианоне,
Мы покинули отель, и я повел новую знакомую ужинать, вполне очарованный ее словами и немного смущенный оригинальностью ее одежды. На тротуаре было совсем не просто идти рядом, так как ее длинное платье и широкий плащ почти касались земли, упругие, тяжелые складки при каждом шаге порывались обвиться вокруг моей ноги, вынуждая меня к весьма нелепым гимнастическим вывертам.
Она увлекла меня в какой-то маленький ресторан, где мы совсем не бросались в глаза, поскольку нас окружали персонажи, принадлежащие, казалось, к любому времени и любой расе. Мы нашли весьма комфортабельный утолок, заказали омара, устриц, еще что-то в таком же роде и принялись очень дружески беседовать.
Аманда высказала мнение, что оккультный мир не всегда был спрятан от людей. Он просто вышел за пределы их зрения. Аманда с пафосом излагала приблизительно следующее:
– В давние времена все было известно, зримо, ощутимо, доступно всем. Но все это было слишком масштабно, триумфально, ослепительно и, если можно так выразиться, стеснительно. Тогда глаза людей закрылись – не в смысле сомкнутых век, а затуманились, понимаете? Истинная реальность постепенно окуталась тьмой и стала оккультной. Только некоторые – самые тонкие, самые рецептивные – не уставали подозревать ее латентное бытие, и понемногу она раскрылась их бдительному разуму, и шаг за шагом они проникли в таинственные гроты утерянного знания…
Я слушал ее с удовольствием. Моя прекрасная визави говорила увлеченно и при том ела с хорошим аппетитом. Она рассуждала убедительно и хотела, чтобы ее не переставали убеждать.
Я, разумеется, спросил, не из числа ли она этих «некоторых»?
– Я жаждала этого, надеялась, что однажды… Но вы ведь из их числа, не так ли? Вот почему я так хотела с вами познакомиться. Вот почему я говорю с вами откровенно.
Она осторожно выжала немного лимонного сока на устрицы и осторожно прикрыла веки, что придало трогательное выражение ее еще несколько детским чертам. Потом резко вскинула глаза.
– Уже более года я пытаюсь найти нечто за пределами так хорошо вам знакомой фантастики. Посвященные, алхимики, астрологи, искатели кельтской традиции, инвестигаторы астрала, люди, которые умеют раздваиваться, мастера психических проекций, поэты внутренних пространств – вот кто меня интересует.
Она прикоснулась пальцами к моей руке и улыбнулась.
– Теперь понимаете, как я ждала нашей встречи? Я чуть-чуть прикусил нижнюю губу, и она решила, что я вполне разделяю ее увлеченность.
– Подобные вещи давно перестали быть прерогативой восторженных старых дев. Люди более молодые, в возрасте от тридцати до пятидесяти, серьезно исследуют эти проблемы. Это гарантия добровольного, заинтересованного поиска.
Мы помолчали минуту-другую, пока нам меняли тарелки и ставили на стол жареную рыбу. Аманда с явным удовольствием съела несколько кусочков и продолжала:
– Я провела два долгих вечера с Жаком Бержье. Мне удалось встретить Солу Рофокаль, о которой упоминает Шарру в одной из своих книг, – она много лет занималась кельтским эзотеризмом и трактовкой рунических криптограмм. Наконец, я вошла в контакт с одним тайным обществом, члены которого настойчиво изучали йогу и тантризм. Эти люди, не довольствуясь книжным знанием, экспериментировали с риском для жизни, путешествовали в поисках драгоценных сведений. Там не может не быть великой авантюры.