Далекая звезда (повесть)
Шрифт:
Битва машин разгоралась с небывалой, холодной яростью...
Прошло всего три минуты...
Андрей принимал доклады, что-то машинально отвечал, отдавал приказы, а взгляд, как и рассудок, не мог оторваться от данных, транслируемых на голографические мониторы.
* * *
«Одиссей», включив маршевую тягу, прорывался сквозь поле мелких обломков, оставшихся после первого ракетного залпа, уничтожившего сотни фантом-генераторов, имитировавших ложную атаку Флота Колоний.
Пусть кружившие в космосе фрагменты металла и невелики по размеру, но они препятствовали немедленному включению гиперпривода –
– Еще две минуты, командир. Мы уже преодолели центр облака, плотность частиц уменьшается.
– Включаем гипердрайв. Старт командных последовательностей. Ольга, у тебя две минуты на все операции.
– Успею.
– Командир, мы в боевом режиме, – напомнил Хорошев. – Мне не хватит времени свернуть установки главного калибра.
– Мы же не в атмосферу намереваемся входить, – ответил Андрей. – Боевые системы свернем в аномалии. Илья, такой вариант допустим?
– Нормально, – пришел ответ Захарова. – Гиперсфера одинаково воздействует на все составные корабля. Для аномалии мы – единый материальный объект.
Андрей перевел взгляд на хронометр.
Сто секунд. Программные последовательности включения гипердрайва уже запущены.
Девяносто секунд...
Полторы минуты до новой жизни?
Кем нам уготовано стать? Крохотным осколком фактически истребившей себя цивилизации?
Разве об этом нужно думать сейчас?
А о чем? Что делать? Смотреть, как бездушные машины отыгрывают последний акт драмы, начатой людьми? Молиться о чуде? Верить в успех?
Шестьдесят секунд...
Сколько же мыслей может вместить обыкновенная минута? Генераторы высокой частоты гиперпривода начали набирать мощность. Теперь уже обратного пути нет. Все предопределено...
Оказалось, не все... не только мысли уместила в себе последняя минута, проведенная в околоземном пространстве, но и роковые события, – война все же настигла их, предательски, как пуля, на излете ударившая в спину.
Не все сигнатуры всплывавшего тут флота оказались ложными.
Два фрегата Свободных Колоний, изуродованные множеством ракетных попаданий, потерявшие способность к атакующему броску, все это время скрывались среди скопления мелких обломков.
Сканирующие комплексы не видели их до последнего мгновения, пока из облака металлизированных частиц по «Одиссею» не ударили лазеры главного калибра, сопровождаемые близкими, частыми и ослепительно-яркими сполохами массированного ракетного залпа...
Боевые подсистемы отреагировали, но поздно и слабо – часть зенитных комплексов уже была свернута, большинство диафрагменных портов закрыты, гипердрайв показывал семьдесят процентов расчетной мощности, когда серия чудовищных ударов сотрясла корабль от носа до кормы.
Андрей не мог ничего сделать.
«Одиссей» получил критические повреждения всего за десять секунд до перехода в аномалию космоса; на боевом мостике моргнули, погасли, а затем вновь включились тактические и информационные экраны, а когда после паузы осветились секции телескопического обзора, он увидел вместо звезд черную хмарь гиперсферы, и на фоне Великого Ничто страшно, беззвучно извергались гейзеры декомпрессии, бьющие
Внутренняя связь не работала. Единая сеть корабля распалась на отдельные узлы, подсистемы, сохранившие работоспособность, перешли в автономный режим функционирования, суспензорное поле, которое должно было герметизировать пробоины, предотвращая мгновенную декомпрессию, не сработало. Фрегат окружали облака кристаллизовавшегося газа, обломки брони, части надстроек, отсеченные лазерными лучами, на информационных экранах, вместо отчета по статусу систем, появлялись лишь многочисленные сообщения об ошибках...
Андрей испытал шок, глубину которого трудно постичь.
Первая мысль, касавшаяся экипажа, резанула болью, холодом в груди, но разум сумел на миг подавить эмоции: поражены внешние отсеки, а навигационная и ходовая рубки, равно как отсек управления двигателями и вычислительный центр фрегата, находятся внутри «второго» корпуса, под защитой внешнего слоя надстроек, ангаров, вакуум-доков, боевых постов и прочих коммуникаций, принявших на себя ракетные попадания и лазерные разряды.
Ребята живы... С ними просто нет связи. Но что с гипердрайвом?
Андрей оказался в том положении, когда мог лишь предполагать и надеяться.
Любое его действие либо блокировалось нарушением работы внутренней сети фрегата, либо являлось бессмысленным. Гиперпривод был запрограммирован на короткий прыжок, если подсистема нормально отработает в автономном режиме, то менее чем через минуту искалеченный «Одиссей» должен совершить обратный переход, вернувшись в метрику трехмерного космоса.
Ну, а если гипердрайв поврежден, то им уже не поможет ничто. Они навечно станут узниками аномального пространства и никогда больше не увидят свет звезд...
Глава 3
...Кровь глухо ломилась в виски, отсчитывая секунды, оставшиеся до обратного перехода.
Он состоялся.
На обзорных экранах вновь появился свет, отраженное сияние огромного, занимающего все сектора обзора, пугающе близкого шара грязно-коричневой планеты затопило боевой мостик «Одиссея», и практически сразу же немногие сохранившие связь с центральным постом управления подсистемы сообщили о катастрофическом положении фрегата: покинув аномалию космоса, серьезно поврежденный корабль материализовался в верхних, разреженных слоях атмосферы и, испытав на себе воздействие сил гравитации, почти мгновенно начал падать...
Андрей машинально схватился за замки, но не успел освободиться от страховочных ремней пилот-ложемента, и это обстоятельство в конечном итоге спасло его жизнь.
Покидать командный мостик было безумием, но, находясь в состоянии аффекта, он вполне мог наделать немало смертельных глупостей, однако внезапная перегрузка навалилась, как многотонная плита, не позволив совершить роковое движение.
Что-то надсадно скрежетало, сминалось, отрывалось от корпуса фрегата, сгорая, уходя в сторону и вверх пылающими болидами, резкие включения двигателей планетарной тяги, создающие импульсы торможения, происходили помимо воли Дерягина, и ему оставалось лишь догадываться, кто сейчас управляет секциями планетарной тяги – аварийные автопилоты, ведущие борьбу за живучесть корабля, или кто-то из членов экипажа?