Далекие острова. Трилогия
Шрифт:
– Пропустите! Пропустите его!
Турд был маленького роста, но широкий и круглый, как бочка. Он был родом из южных таров, чернявый, с чуть раскосыми хитрыми глазами. Горничные и кухарки сходили от него с ума.
Он потащил меня в один из складов, где двое младших интендантов, под его чутким руководством считали и описывали, какие-то бочки.
– 2,9,3, - монотонно диктовал один интендант другому: - 4, 8,6, бочка пятидесятилитровая.
– Пойдем, пойдем, - он увлек меня в маленькую тесную подсобку, где не понятно, как уместился стол, стул и железный сейф.
– Садись, - он указал своей короткой ручкой
– Я уж и не ожидал тебя увидеть. Думал, упекли куда-нибудь. Многих из ваших уже отправили на дальние острова, а моих сослуживцев и того подальше. Морской черт его знает, то ли и правда спалились на воровстве, то ли просто под горячую руку попали, но многим не повезло.
– Я тоже рад тебя видеть, - сказал я, усаживаясь на стул: - как дела?
– Да, плохо, - Турд погрустнел: - На меня бочку накатили. И скажу тебе честно, не сносить бы мне головы, но один нужный человечек вовремя важные слова шепнул в коридоре, а я уж подсуетился. Пришел в интендантское управление и написал рапорт, что засиделся я в адмиралтействе, хочу подышать свежим воздухом и прошу перевести меня на "базу подскока". Ну, там, пришлось еще подмазать кое-кого, чтобы побыстрей поставили резолюцию и отправили на юг, где потеплее.
– Ничего себе, - я сокрушенно покивал головой.
– Да ладно, - Турд опять заулыбался: - Зато в арестантские роты не попаду. Посижу годик на дозаправке, а там опять, кое-кого подмажу и отправлюсь интендантом, в какой-нибудь гарнизончик, к столице поближе. Ну, рассказывай, ты то как? Как жена, как дети?
Я снял фуражку и пристроил ее на колене.
– Да нормально все. Жена и дети здоровы. А меня отправляют в гарнизон.
Турд понимающе вздохнул.
– Далеко?
– Не знаю пока. Завтра утром отчаливаю. Приказ дадут прямо на причале, - соврал я.
– Ничего себе! А как же семья?
– Потом приедут. Пока сплавают домой, родных повидают.
– Ну, дела, - Турд загрустил: - не знаю, когда еще свидимся, давай-ка по маленькой? Ты как, не против?
– Не против.
Он полез в карман галифе, вытащил большую связку ключей, отчаянно бренча, выбрал один с резной бородкой, открыл сейф, достал оттуда початую бутылку коньяка и две маленькие серебряные рюмочки, не торопясь налил, подождал пока я возьму рюмку, поднял свою и торжественно произнес:
– Пусть их всех каракатица сожрет.
– Пусть сожрет, - поддакнул я и мы выпили.
– Ты завтра уходишь, а я через неделю. Обидно из столицы уезжать, но может быть и к лучшему. Мне с нынешним адмиралом как-то не уютно, - Турд налил по второй: - пусть он остается здесь, а мы своего и в дальних гарнизонах не упустим. За нас.
– За нас.
Мы выпили. Я надел фуражку и встал.
– Извини. Дел много. Пора идти. Рад был повидаться.
Турд засуетился.
– Подожди минутку. Сейчас приду.
Он выскочил за дверь, на ходу что-то сказал интендантам и вернулся через пару минут с бутылкой коньяка.
– Вот возьми. Это подарок. Будешь пить и меня вспоминать, - движением опытного фокусника, он завернул бутылку в оберточную бумагу и протянул мне.
– Спасибо.
Мы пожали друг другу руки. Коньяк я пристроил в планшетку, рядом с секретными папками, и теперь она не приятно оттягивала плечо. В адмиралтействе мне больше нечего было делать, я отметил свой пропуск и вышел на
Был яркий солнечный день. Погруженный в свои мысли, я медленно шел мимо припаркованных автомобилей и пролеток. Точно так же я чувствовал себя в тот день, когда получил повестку в армию. Тогда я вышел из дома и пошел бродить по улицам, сжимая в руке приписной листок. Мне казалось, что время замедлилось и обычный мир, с его простыми и мирными заботами, стал для меня недосягаем. Мне казалось, что я окружен стеклянным колпаком, через который с трудом проникают звуки и запахи. Я шагал, не разбирая дороги и ноги сами принесли меня в порт, где на рейде чадили десантные суда и баркасы. Я стоял на пристани и смотрел, как сплошной черной гусеницей ползут новобранцы в узкие трюмы и скрываются в их темной глубине, словно в брюхе доисторического чудовища. Тогда я так и не сумел очнуться. Я смутно помнил прощание с семьей, плач жены и детей, напутствия отца. Мне кажется, что до самой первой оплеухи в учебке, полученной во время тренировочного рукопашного боя, я так и не сумел сбросить с себя тупое безразличие и ощущение надвигающейся скорой смерти. Я не испытывал страха, но сердце мое замирало в ожидании чего-то неизвестного и чудовищного.
Я остановился перед смешной девчонкой, конопатой и худой, как вяленая вобла, продавщицей жаренных каштанов, и купил маленький пакет. Мои дети обожали каштаны, но сейчас я ел их сам, пока шел по набережной к дому адмирала Крола, отдавая честь проходящим мимо офицерам и раскланиваясь с редкими знакомыми.
Адмиральский квартал находился в самом центре, он начинался сразу за Адмиралтейством и тянулся вдоль набережной, пока не упирался в здание Морской академии. Гардемарины должны были видеть из окон казармы свои будущие апартаменты. Они должны были осознавать, что, когда закончат высшее учебное заведение и достигнут соответствующего положения, адмиралтейство предложит им деньги, уютный кирпичный особняк с отдельным входом и возможность ездить в собственном экипаже или даже автомобиле по столичным улицам. Не знаю, говорили ли им преподаватели, что в случае смерти адмирала, семью выселят в течении двух месяцев, а в уютный дом на набережной поселят другого великосветского квартиранта, но обычно молодежь о таком не думает. У них впереди слава, подвиги, награды и высокие звания.
Я обогнул стайку гардемаринов и вошел в маленький цветочный магазин. Звякнул колокольчик. Здесь было прохладно. За прилавком стояла милая девушка лет двадцати, светленькая, в аккуратном переднике и шапочке. Когда я вошел, она разбирала большие красные розы, которые стояли на прилавке в цинковом ведре. Цветы были яркие и свежие. Услышав дверной колокольчик, она повернула голову, улыбнулась и подошла ко мне, вытирая расцарапанные руки о вышитый передник. Я подумал, что наверно у нее живет кошка или она поранилась о шипы роз. Она смотрела на меня с любопытством.
– Что желаете, господин офицер?
Она была маленького роста, как девочка.
– Дайте мне, пожалуйста, семь белых роз.
– Одну минуту.
Она убежала за прилавок и скоро вернулась, держа в руках красивый букет. Большие бутоны, еще не раскрывшиеся, на длинных толстых стволах.
– Вам нравиться?
– Да. Спасибо.
Она завернула цветы в белую бумагу, взяла деньги и проводила меня к выходу. Когда я вышел, за спиной опять звякнул колокольчик.