Далёкий край (др. изд.)

Задорнов Николай Павлович

Прибежал Пыжу, всех всполошил. В тумане едут какие-то люди и разговаривают на незнакомом языке. Низкими, гортанными голосами, как будто лают хриплые, простуженные кобели.

Мужчины пошли на берег. Ла, насторожившись, вглядывается в туман.

— Вот они опять разговаривают, — говорит Пыжу. — Может быть, сбились с дороги? Кто такие?

Качая бедрами, подошел Уленда. За ним приплелся Кальдука. Из соседнего дома с оравой мальчишек спешит чернолицый молодой Ногдима. Ковыляет старик Падека, которого от болезни так согнуло, что он придерживается рукой за землю.

— Ну, вслушайся, отец, — просит Пыжу, — ты же знаешь все языки мира и сразу поймешь, кто едет…

Слышно,

как скрипят полозья. Голоса все ближе.

— Знаешь, я не слыхал подобных слов… Они едут прямо сюда…

— Я, кажется, начинаю бояться, — говорит Пыжу.

Из густого тумана быстро появляется нарта и мчится к берегу. Она как раз под солнцем. С нее соскакивает человек с огромной рыжей бородой, в косматой рыжей шапке. Он снимает шапку, но голова его не меняет от этого цвета.

— Не бойтесь! — раздается крик на языке на-ней. [10] За рыжим шагает высокий гиляк с черными лохматыми волосами.

— Ла, здравствуй!

— Позь? Это ты?

Позь и Ла целуют друг друга в щеки.

— А это мой друг Алешка…

* * *

В доме Ла гости. На кане сидит человек с бородой цвета посохшей осенней травы, с глазами как морская вода на Нюньги-му, [11] где гиляки бьют водяных зверей копьями, загоняя их на мель.

10

…на языке на-ней — на нанайском языке.

11

Нюньги-му — Синяя вода — Охотское море.

— Лоча приехал! Лоча! — пронесся слух по деревне. Ондинцы собрались в зимник Ла.

— Уй, лоча, какой нос длинный! — переговаривались они.

— Это не ты охотился на Дюй-Бирани?

— Я.

По канам пробежал ропот изумления.

— Ты нам три конских волоска протянул? Мы хорошего соболя поймали. Следы хорошо знаешь. Зачем к нам гонял плохого соболя?

— Я и людей и зверей не люблю таких, которые чужим следом ходят, чужую добычу жрут. Следы людям портят, — ответил русский. — Когда такого хитрого зверя убьем, охотиться будет хорошо. Когда поймаем того, кто нам мешал жить дружно, — от несчастий избавимся.

— Верно, такие люди есть, — согласился Ла. — Это наши соседи мылкинские Бельды… Если их, как лысого соболя, убить, — будем жить хорошо. А ты куда дальше пойдешь?

— Домой к себе пойду.

Скоро год, как ушел Алексей Бердышов из родной забайкальской сторонки. Но не только страсть к пушному промыслу повела его на Амур.

Однажды на Усть-Стрелке [12] у атамана был в гостях исправник Тараканов и полицейские с горных заводов. Бердышов подвыпил, поспорил с ними, стал ругать горное начальство, — но это было еще ничего. Он выбранил купцов Кандинских и прошелся языком вообще по всем — и низшим и высшим.

12

Усть-Стрелка — казачий пограничный караул и почтовая станция на слиянии рек Шилки и Аргуни.

На другой день Тараканов призвал казака к себе и велел ехать в Нерчинск. Алексей был бесстрашным человеком на охоте и при встречах с врагами, но здесь он знал — никакая храбрость не поможет, каким бы стойким он ни был, его будут без конца пытать и допрашивать, не подучил ли его кто, будут вымогать у него меха. Бердышов решил убраться с глаз долой

подальше и тем временем обдумать, что делать. Он не поехал в Нерчинск, а, узнав, что один из кяхтинских купцов идет с товарищами на Тугур, нанялся к нему. Бердышов сначала хотел поселиться где-нибудь, куда никто не доберется. И он нашел такое место. Там оказалось много золота, в той горной долине. Бердышов решил идти с добычей домой. Он соскучился по семье. Он твердо решил, если к нему по возвращении опять станут придираться, уйти на Амур совсем. На всякий случай, кроме золота, он подкопил меха, надеясь откупиться от полицейских. По дороге Алексей охотился и шел все дальше и дальше. Летом из Удского края Алексей послал письмо в Забайкалье с кочующими тунгусами. В письме он извещал, что идет на Амур. Тунгусы обещали передать это письмо от рода к роду, от кочевки к кочевке и отвезти его до самой станицы Усть-Стрелки, откуда Алексей был родом.

Домой казак решил вернуться не Становым хребтом, а Амуром, о богатствах которого наслышался. Через хребет перевалил на реку Амгунь, впадавшую в Амур. За ней хребты снова поднимались в глубочайшую синь, загроможденную кучевыми облаками. Он шел и по привычке брал пробы песков. На нескольких речках нашел золото. Одна из россыпей оказалась богатейшей. Но мыть ее нечего было и думать — без припасов он умер бы с голоду. Наступала осень. Зимой Алексей охотился, продвигаясь к Амуру.

На устье Горюна он встретил человека, признавшего сразу русского в Алешке. Оказалось, что Позь знает по-русски.

Он шел с нартой, груженной товаром. Сказал, что едет торговать в землю маньчжур из земли гиляков, с устья Мангму. Сам живет на море, на мысу Коль.

Так и пошли вместе, на трех нартах. Алешке надо купить юколы на дорогу. Нужны меха, летом где-то придется купить лодку.

— Где ты по-русски научился? — спросил он гиляка.

Но Позь отмахнулся. Потом Позь спросил:

— Ты знаешь, что такое академик?

— Оленник, может?

— Тьфу! — плюнул Позь.

На ночевке Алексей переспросил:

— Про кого это ты меня спрашивал?

— Как, ты не знаешь, кто такой академик, Алешка? Ты сам-то русский? Академика не слыхал?

— Нет.

— Есть школа, там учат. Да?

— Да.

— Самый ученый — академик. Как амбань [13] над учеными. Теперь понял? Нет?

Позь удивительно хорошо говорил по-русски. Но кто такой академик, Алешка все же не понял.

— Поп, может?

13

Амбань — генерал (маньчж.), начальник области, губернатор.

— Поп это шаман. Академик как китайский ученый, который делает женьшень, карты чертит, скажет, какая будет зима.

— Ну, ученый.

— Конечно! — отвечал Позь.

В русской экспедиции, где Позь был проводником, [14] звали его Позвейн. «Он — гений в своем племени!» — говорили про Позя ученые. Позь встречал и американцев. Ездил торговать к китайцам. Отец Позя был тунгус, явившийся в землю гиляков из России. Позь бывал у русских в селениях.

14

В русской экспедиции, где Позь был проводником… — Позь (русские называли его Позвейн) был проводником у топографа экспедиции А. Ф. Миддендорфа Ваганова, сделавшего в 1842–1845 гг. съемку реки Уди, южного берега Охотского моря и южной части острова Большой Шантар.