Далеко от Москвы
Шрифт:
— Вот как! — воскликнула Таня и торопливо пошла, кинув Петьке через плечо: — Иди, герой, к своему канцелярскому станку, пока твой начальник не всыпал тебе за простой. Вечером поговорим о новой эре, о мобилизации молодых сил и о том, кто для чего может пригодиться.
Таня забыла о своем намерении пойти и отдохнуть. Встречи с управленцами и все услышанное от них взбудоражили ее. Прежде всего надо было поговорить с парторгом и выяснить, почему от их девятого участка никто не вызван на партийную конференцию. Уже по дороге
В приемной парторга технический секретарь, молоденькая девушка с детским лицом, оживленно шепталась с каким-то парнем. Улыбка ее сменилась выражением строгой официальности, едва Таня к ней обратилась.
— Вы слишком рано прибыли, — сказала девушка. — Я вас зарегистрирую и выдам талоны в столовую, но все-таки незачем было так торопиться.
— Регистрировать меня не надо, и талонов я не прошу.
— Вы не делегат?
— Не делегат, и хочу узнать — почему?
— Мне не известно, почему вы не делегат, — девушка пожала плечами.
— Вы откуда, с какого участка? — спросил парень, внимательно разглядывая незнакомую красивую девушку.
— Я издалека, с девятого. А что?
— То, что на конференцию с дальних участков не вызывали, — сказала девушка, не скрывая своего недовольства тем, что парень заинтересовался этой гостьей с повадками хозяйки.
— Почему не вызывали? — допытывалась Таня.
— Значит, так надо. Вы уж извините товарища Залкинда. Он забыл согласовать с вами этот вопрос.
Девушка отвечала задорно, с вызовом, как нередко разговаривают между собой женщины на служебные темы. Услышав знакомую фамилию парторга, Таня потеряла интерес к секретарше и, обойдя ее, скользнула в кабинет.
Там, спиной к двери, сидели два человека и считывали газетную полосу. Не замеченная ими, Таня подошла ближе и через их головы стала рассматривать сырой типографский лист с вдавленными черными столбиками набора. В передовой статье говорилось о задачах строительства, о самоотверженном труде в дни войны, доблестью равном ратным подвигам, о бдительности. О нападении японцев не было ни слова.
— Можно задать вопрос? — спросила Таня громко, дочитав статью до конца. Один из журналистов от неожиданности вздрогнул. — Почему вы называете газету органом всего строительства?
— Посторонним нельзя читать газету до выхода ее из печати, — сказал бледный молодой человек с ярко-синими глазами и перевернул полосу белой стороной кверху.
— Не переворачивайте, я успела все прочесть.
— Кто вы такая и что вам нужно? — с раздражением спросил синеглазый.
— Не беспокойтесь, не посторонняя: такой же хозяин, как и все остальные. Вы редактор?
— Редактор, если вам угодно. Фамилия моя Пущин.
— Почему, товарищ Пущин, газета называется органом строительства, когда
— Вы с участка? Делегат? Здорово! Садитесь, пишите заметку. Мы тиснем.
Газетчики оживились. Один из них пододвинул стул, второй положил перед ней лист бумаги и перо.
— Я не делегат. И пришла узнать у Залкинда, почему наш участок оставлен в стороне.
— Но вы с трассы?
— Конечно. Разве по мне не видно, что я не кабинетный деятель?
— Видно, видно. Неважно, что вы не делегат. Напишите, о чем хотите, лишь бы о трассе. Мы только начинаем жить, это наш второй номер. Не наладилась пока связь с участками, приходится собирать материал здесь, как говорится, не отходя от кассы.
— Вот и зря. Надо собирать материал не в кабинетах, а на строительных площадках. Учитесь у военных корреспондентов, они под пулями пишут заметки и выпускают газеты. Пришла же я к вам с девятого участка, а вы почему ко мне не можете придти?
— На лыжах, одна? — восхитился Пущин. — Напишите, как шли, зачем шли, как дошли.
Таня, к удивлению Пущина, не возразив ни слова, принялась писать заметку.
— Маловато! — сокрушенно сказал Пущин, получив от нее минут через двадцать лист, исписанный крупным небрежным почерком.
— Хватит. И это не подойдет, не решитесь поместить.
Заметка в резких выражениях требовала от руководства стройкой внимания к участкам: «Пора из стен управления выйти на просторы трассы». Пущин и в самом деле задумался над заметкой — пожалуй, стоило поднять такой вопрос в газете.
Таня снова заглянула к главному инженеру, он все еще не возвращался. Перебрав в памяти поручения с участка, она решила зайти к Либерману. Снабженец разговаривал с человеком в полушубке, сидевшим перед ним.
— Маменька родная! С первыми же обозами все будет доставлено на ваш участок! — восклицал он. — Вы запишите на бумажечке, я перечислю, какие грузы приготовлены для вас...
«Ох и жук! — подумала Таня. — Человек шел к нему с намерением подраться, а уйдет счастливый».
Действительно, представитель участка крепко пожал Либерману руку, дважды поблагодарил его и ушел явно довольный.
— Танечка! Королева! Ангел милый! — живо вскочил снабженец и ринулся к ней с распростертыми руками.
— Слишком темпераментно, Либерман, прошу поспокойнее, — сказала Таня, отстраняясь. — Мое отношение к вам не изменилось.
— Что ж поделать, дорогая. Я давно примирился с вашим равнодушием. Маменька родная, меня утешит мимолетный взгляд ваших очей! Мне достаточно дышать одним воздухом с вами. «Хоть редко, хоть в неделю раз в деревне нашей видеть вас», — дурачился Либерман. — Садитесь, моя прекрасная дама в лыжных штанах.
Таня, покачивая головой, насмешливо смотрела на суетившегося снабженца.