Далекое имя твое...
Шрифт:
Однажды как-то перед сумерками, только Имре ставни сходил закрыть, снаружи послышалось, как под чьими-то шагами завизжал снег. Какое-то шевеление на улице почудилось. Старик встрепенулся, как старый ворон в гнезде.
— Ольга, Ольга! — хрипящим шепотом. — Прячь Имре скорей! В подпол!
Видать, между ними было заранее договорено, что делать.
Ольга смахнула с колен тряпочное рукоделие, острием топора приподняла самую широкую доску в полу. Чернота подпола дохнула сыростью. Имре скользнул
— Игнат Васильевич! Живой?
— Кого леший несет на ночь? — внешне спокойно отозвался старик, спешно покидая печку.
— Открывай, свои! Заспался, не узнает…
Ольга накинула тулуп на плечи, заторопилась открывать, загремела засовами в сенцах.
Двое в валенках, в телогрейках, в шапках-ушанках, обивая ногу об ногу, настороженно протиснулись в избу.
— Сбились. В Бобровку шли… О, да ты не один, Игнат Васильевич! С бабой.
— С какой бабой? Внучка моя.
— Вроде бы не было. И документы имеются?
— Ты по своей службе должен бы знать: Корзовое летом бомбили…
— Что ж это, ее отца с матерью?.. Погибли-то, говорили…
— Кто же? Теперь кому я ее оставлю?
Ольга стояла вся белая, сесть боялась: сейчас Имре найдут.
— Подходим к избе — тихо у тебя. Раньше кобель голос подавал. Сдох, что ль?
— Сдох… Гости заезжали вроде вас. Дорогу спрашивали по осени.
— Прикончили? — догадался разговорчивый. — Ты что ж нас с гостями равняешь?
Другой молчал, слова не произнес, будто не слышал.
Дед только вздохнул тяжело, не желая распространяться.
— Нелюдимый ты какой, дед. Вот проведывай тебя…
— Такая у вас работа.
— Да уж… — разговорчивый поскреб лоб задумчиво, — работа — не позавидуешь. Ладно, перекурим да пойдем. Правда, сбились. Еле пролезли у Анютино. Снегу насыпало… Табак-то есть у тебя? Где прячешь?
— Вон в гарнушке…
— И как вы тут в такой дыре сидите? А с другой стороны, как у Христа за пазухой.
Свернули цигарки, задымили, будто поплыли в синем облаке.
— Ох, крепок! Как он у тебя такой получается? Весь в хозяина… Правильно говорю, Игнат Васильевич?
— Вам виднее.
— Какой-то ты неразговорчивый нынче.
— Слава Богу, наговорился… — не сдержался старик.
— Нездоровится ему, — вмешалась Ольга, — всю неделю больной валяется. Я уж в деревню за лекарствами бегала.
Пока Ольга говорила, напарник всю избу молча обзыркал. Хорошо, что утром Ольга ведро в сенцы отнесла, под лавкой спрятала. А больше — что могло вопросы вызвать? Стол, табуретки, полати с накинутым одеялом… Все на виду. Ничего лишнего.
—
— Где слышал? — сразу насторожился молчаливый.
— Дык внучка в Березовку бегала, там и слышала.
— Правда, правда… Ну, пора нам, а то к сумеркам не успеем добраться до места. Ишь как рано темнеет. Тут никого мимо не видать было вчера, позавчера?..
— Вроде нет, — отозвался дед. — Теперь тут разве на танке по такому снегу… Бывало, всю ночь прожектора по небу бегают, канонада… Теперь откатились, слава богу, вороны не слышно.
— Что-то ты, Игнат, все Бог да Бог… Помог тебе твой Бог, когда ты сидел?..
— Куда уж. Кроме вас некому помочь теперь. И то — посадить только, — не удержался Игнат Васильевич и отвернулся, не желая разговаривать.
— Ничему ты там не научился, вижу… — с затаенной угрозой усмехнулся разговорчивый.
— Ладно, пойдем, — дернул его за локоть молчаливый напарник. — Не наговорился дед. Некогда нам тебя развлекать. На всякий случай поглядывай.
— А что?
— В Сухой Балке парашют собаки нашли. Есть данные — с подбитого самолета. Так что, если что, сами понимаете, — он многозначительно глянул на Ольгу и деда.
И тут же беззаботно:
— Ох, тепло-то как у вас, а нам опять на мороз… Между прочим, красивая у тебя внучка, дед. Береги. Будем иметь в виду…
С тем и отбыли.
Старик, до того не бравший трубку в рот и глядевший, как пришельцы дымили, сейчас торопливо набил ее табаком, долго разжигал, ни слова не говоря. Прокуренные пальцы его дрожали.
— Бога не поминай… Дай тебе власть, сам, паршивец, выше Бога сядешь, — заворчал старик. — Без штанов бегал: «Дядь Игнат! Дядь Игнат!» Увертливей шшынка был, так, бывалыча, и смотрит в глаза, подачки ждет. Так дерьмом и вырос: сдал — и глазом не моргнул. Для плану, видать.
Еще посидели, уже в темноте. Молча. Видя только силуэты друг друга.
— Как думаешь, ушли? — тихо спросил старик. — Поди, выгляни осторожно. Только накинь на себя что-нибудь.
Через пару минут Ольга вернулась, в сенцах погромыхала запорами, облегченно сообщила:
— Ушли, далеко уже. Но вначале постояли. Слушали, должно быть. Что-то они заподозрили, дедушк. Ты заметил: один-то разговорами отвлекал, а другой все зыркал по сторонам, я думала, заставит подпол открыть… Ты что, знаешь их?
— Как же. Одного, разговорчивого, — Фролка бесштанный. Он меня и сажал, сволочь, тьфу! Это он перед тобой еще сдерживался. А то что ни слово, то мат. Ладно. Не станут они возвращаться… Уже нажрались где-то, домой пойдут. Вытаскивай нашего квартиранта. Эт сверху на землю смотреть интересно, а из подпола особо не наглядишься…