Дальний свет
Шрифт:
Феликс приблизился на несколько шагов, сместился в сторону для нужного ракурса. И как он прежде не замечал этого сходства…
— Китти, скажи пожалуйста, — он подошёл вплотную, внимательно изучая дверной порог. — Вот эти все слухи, что у тебя в родственниках был кто-то из ССО… Это слухи? Или всё-таки нет?
Она взглянула и тут же отвернулась. Спокойно осведомилась:
— В Шаторском был архив?
— Был. Неплохой довольно, скажу тебе.
Уголки губ дрогнули уже более явственно.
— Ну да, — Китти обернулась. — Я не Башева, я Эрлина. И не смотри так, будто для тебя
Она вышла за дверь.
Машина стояла поодаль. Китти к ней не пошла.
Вместо этого она свернула в сторону, к черневшему лесу: покрыв крутой пригорок, он уводил вниз по склону.
Дальние деревья таяли в снежной дымке. Ближние… да, вот это, она схватилась — раз, второй — нет, в третий ветка всё-таки не обломилась и дала не упасть.
Она склонилась над самой пропастью, глубоко вдыхая мороз. Муть накатила на минуту, но нет, ничего. Дождавшись, когда в глазах просветлеет, Китти с усилием выпрямилась. Ветвь дерева была толстой и крепкой, она помогала удерживать равновесие. При охватившем вдруг ознобе это было нелишним.
«Скоро будешь падать на ходу, как те каторжники».
Почувствовав затылком, что кто-то смотрит, она обернулась. Призрак стоял в нескольких шагах от неё.
— Уморить себя голодом во искупление? — он покачал головой. — На тебя это похоже.
Китти отпустила ветку, развернулась лицом к нему.
— И чего же ты хочешь на этот раз?
75
Белый лес застыл в тонком, чуть слышном звоне — так звенит хрусталь, если потревожить его мягко-мягко. Где-то из под снега проглядывали красные ягоды, навсегда схваченные невесомой коркой льда, и кончики веток дремали в сизоватом налёте инея. От прикосновения они просыпались на миг и отвечали пальцам печальным и радостным холодом, но секунда — их вновь сковывали чары, погружая в дрёму и застывший покой.
Это было царство грёз, царство давно несбывшегося и вечного сна. Из него нельзя было уйти.
Она позвала, но никто не отозвался на имя: теперь оно лишь краснело здесь ягодами из-под снега. Все, кто прошли этими дорогами, скрылись в белых вихрях и больше не могли её услышать.
Всё же, что осталось ей — бродить в зачарованном лесу…
Звуки музыки гремели уже в отдалении, в недрах школы, здесь же коридоры были пусты. Она шла вдоль стены и, казалось, думала пробраться незамеченной. Белое платье, перекроенное из какого-то старого безразмерного сарафана, но красиво усыпанное пластмассовыми блёстками, два хвостика, схваченные бледно-розовыми лентами, свисают на плечи — ей семнадцать, и она… нет, едва ли красива, но ведь не хуже всех тех разряженных девчонок. Да, совсем не хуже — она расправила плечи и даже улыбнулась почти победно: сегодня выпускной, а значит, эти стены и этих людей она видит в последний раз. Вот практически и всё…
Из-за угла появился её одноклассник.
— Ага, — она подалась было назад, но он оказался быстрее и вмиг почти прижал её к стене, рукой преградив путь к отступлению. — И куда это ты собралась так рано?
— Домой, — процедила она, опустив
— Домой к мамочке? — в тоне послышалась едкая насмешка. — Хорошим девочкам пора в постельку? Могла бы, к слову, вообще не краситься, всё равно страшная, как макака.
Она сглотнула ком, подступивший к горлу, подняла взгляд:
— Что тебе надо?
— Да так, ничего особенного, — он неспешно смерил её взглядом. — Ты же, конечно, не против?
— Вообще-то против, — она попыталась просочиться между ним и стеной. — Дай пройти.
— А так? — в его руке мелькнул ножик. Лезвие рассекло воздух и застыло впритык к её горлу.
Она вжалась, сколько возможно, в стенку, вскинула взгляд:
— Да ты ненормальный, — углы рта невольно дрогнули. — Ты чокнутый псих.
— Допустим, и что дальше?
— На тебя выйдут мгновенно. Сядешь за убийство.
— Может, и не выйдут, — он продолжал смерять её взглядом, явно ловя кайф и от расширившихся глаз, и от частого напряжённого дыхания. — В этом крыле никого нет, я проверил. А даже если и выйдут… Тебе-то будет уже всё равно.
Он улыбнулся — наверно, этому своему заключению, несколько раз провёл ножом по её шее, вверх-вниз, лишь слегка надавливая.
— Чуть сильнее — и ты труп. Как тебе такая перспектива? — когда она не ответила, продолжил. — Впрочем, можно ещё по-другому.
Лезвие плавно скользнуло вниз, остановилось у верхней пуговицы платья.
— Или можешь сама, — бросил он, будто всё это ему наскучило. — Хотя там и смотреть не на что. Доска гладильная.
Она молчала, отвернувшись в сторону и остановив взгляд где-то далеко.
— Так что? — он снова подвёл нож к её горлу. — Здесь? Или здесь?
— Отпусти меня, — сказала она тихо.
— Что-что?
— Просто отпусти меня.
— А что глазки-то блестят? — он прихватил её за подбородок, развернул к себе. — Плакать надумала? Тебе это не поможет.
Невдалеке послышались голоса: похоже, сюда, направлялась целая компания. Отвлёкшись, он обернулся, и в этот момент она успела разбить преграду и вырваться.
— А ты всё-таки придурок, — уже на расстоянии кинула она с нервным смешком и тут же метнулась к лестнице, что вела к чёрному входу.
Выругавшись, он прошагал следом.
— Я до тебя всё равно доберусь, — он остановился у ступенек, крикнул в пролёт. — Слышишь, Рита? Когда-нибудь я доберусь до тебя и оторвусь по полной, я тебе обещаю!
— Да, как-нибудь потом! — отозвалась она уже далеко внизу.
Китти закрыла глаза и прислонилась к стене. Оба не видели её, но она зачем-то видела их.
Открыв глаза, она увидела напротив себя Сибиллу — та стояла у противоположной стенки.
— Что ты здесь делаешь? — глухо спросила Китти. Голос слушался плохо.
Та постаралась улыбнуться:
— Помогаю тебе.
— И как же?
Она попробовала приподняться, попытка не увенчалась успехом. Сконцентрировав взгляд, Китти разобрала Сибиллу, как она была на самом деле — стояла поодаль у тумбы, что-то помешивая в большой кружке.
Китти разрешила себе лечь спокойно, обвела взглядом потемневший потолок и немудрённую обстановку комнаты.