Дальше самых далеких звезд

Ахманов Михаил Сергеевич

Он лежал под деревьями, наблюдая, как садится в море солнце, как темнеет небосвод и выплывают звезды, словно очнувшиеся от дневного сна. Крылья тихой мирной ночи раскинулись над побережьем. Шелестела листва, смолк город, залитый звездным светом, и только где-то вдалеке, в горах, протяжно и жалобно вскрикивали птицы. Ничего не кончилось, ничего не завершилось, вспомнил Калеб. Птица умирает, но остается гнездо и в нем – птенцы…

В такую ночь было нелегко поверить, что мир боргов движется к гибели. Как и другие миры, он мнился Калебу живым – не горы и

долины, не реки и моря, а то, что их населяет, что растет на земле и в водах, ловит солнечный свет, дышит, борется за жизнь, стремится продлить себя в потомстве. Любой Охотник его бы понял. Члены этого Братства имели дело с живыми существами, пусть даже с монстрами и чудищами.

Когда совсем стемнело, Калеб вернулся в дом, извлек из сундука переговорное устройство и вызвал корабль. На этот раз Аригато казался не хмурым, а утомленным – видимо, исследования продвигались семимильными шагами.

– Вы посетили вождя, Охотник? Надеюсь, обошлось без эксцессов?

– Вполне мирно, сьон. Я побывал у Вастара в Доме Памяти. Думаю, вы его видели – самый крупный комплекс в городском центре.

– Там, где площадь? Кольцевое здание с арками?

– Да.

– Их святилище?

– В каком-то смысле. – Калеб на мгновение задумался. – Галереи, залы, коридоры, и всюду изображения… сотни изображений… на стенах – фрески, мозаичные картины, барельефы… статуи… много статуй… я бы сказал, очень выразительных. Не один век это делали и, должно быть, продолжают делать. Места там еще много.

– Эти картины изображают их богов?

– Нет, конец света, происходивший здесь не раз. На одних картинах – сражения, такие же, как битва, которую я наблюдал. На других – чудовища, пожирающие людей, и толпы безумцев. Представлено очень реалистично… Мужчины, женщины… рвут друг друга в клочья… раздирают тела, топчут внутренности… кто с оружием, а кто действует зубами… Неприятное зрелище, сьон, неприятное и странное. Эти борги – вполне дружелюбный народ. Конечно, если не наступать им на горло.

Брови доктора Аригато приподнялись. Помолчав недолгое время, он спросил:

– Ваши соображения? Вы можете как-то интерпретировать эти… гмм… визуальные объекты?

Калеб пожал плечами.

– Массовое помешательство, сьон. Случается здесь каждую тысячу лет или десять тысяч, и мы угодили в критический момент. Седьмое Пекло! Люди сходят с ума, режут друг друга, гибнут, и все отправляются в Яму! Нет, не все… малая толика выживает в этой заварухе… Иначе как продлилась бы жизнь в их городах? Значит, кто-то остается.

– Вполне вероятно, – пробормотал дуайен. – Подъем цивилизации, ее упадок и снова возрождение, обычный циклический процесс… Такое бывало в Великих Галактиках, но у нас поводы к концу света чаще всего социальные или космические – скажем, близкий взрыв сверхновой или падение крупного астероида… А что здесь? Особенности биологии? Или катастрофы все же связаны с их светилом? Цикличность наводит на мысль… – Он смолк и после паузы поинтересовался: – Что с гибелью первой экспедиции? Вам удалось выяснить причину?

– Да,

сьон доктор. Они полезли в Пещеры, а это, должно быть, место священное.

– Подробнее, Охотник. Что известно этому вождю?.. как его… Вастару?..

Калеб пересказал подробнее – все, что услышал от говорящего с предками. Как и Дома Памяти, Пещеры были во всех городах боргов и, вероятно, считались запретной территорией. Запретной настолько, что в речном городе растерзали пришельцев, не дождавшись Дней Безумия.

– Еще один объект для исследования, – бодро прокомментировал Аригато Оэ. – Еще один, но не самый первоочередный. Узнайте, есть ли в Парао кладбище и где оно. Нам, Охотник, понадобятся образцы. Кости, зубы, волосы и, желательно, мягкие ткани.

– У вас намечается пир некромантов? – с усмешкой спросил Калеб, но дуайен шутку не поддержал.

– Нет, очередной этап исследований, которые будут проводиться здесь, в городе. Мы обнаружили некий энзим, выделяемый гипофизом…

– Энзим?

– Фермент, гормон, фактор Х… в общем, неважно. То, что есть у них и чего нет у нас. Данный продукт существенно влияет на метаболизм боргов и, как я считаю, связан с их долголетием. Мы выделили это вещество и сегодня днем ввели его крысам. Особая партия животных-модификантов, подвергнутых искусственному старению… проще говоря, жить им оставалось от трех до пяти часов.

– И что же?

– Прошла половина стандартных суток, на борту сейчас ночь, но они живы, Охотник. Более того, мы наблюдаем активную регенерацию тканей. – Доктор с усталым видом прищурил глаза. – Думаю, если опыт с крысами завершится успешно, мы покинем корабль через пару дней. Здесь уже нечего делать.

Аригато исчез с экрана. Калеб уже хотел отключить связь, но тут раздался тонкий мальчишеский голос:

– Ты совсем забыл про меня. Я скучаю.

– Я тоже, Людвиг.

Тишина. Затем:

– Расскажи, что ты сегодня делал.

– Был в городе у вождя Вастара. Мы прошлись по галереям Дома Памяти и… Впрочем, не уверен, что это интересно. Не хочу вспоминать.

– Не надо. Я слышал твой разговор с доктором. Но, быть может, ты не все ему рассказал?

– Не все, – согласился Калеб. Лицо безумца Ниркауна мелькнуло перед ним, но он прогнал это видение. Потом негромко вымолвил: – Этот Вастар… знаешь, он способен видеть прошлое и будущее… так он утверждает, и я готов ему поверить. Настоящий чародей, клянусь Великими Галактиками! Провидец!

– Вот как! Что между вами произошло?

– Он передал мне слова предков, моих предков, Людвиг. Извлек их из наследственной памяти.

В голосе Людвига послышалось сомнение.

– В некоторых мирах, где я побывал, встречались люди, способные это делать. То есть они так утверждают… Но капитан говорит, что все они – чокнутые невежды. Это в лучшем случае, а в худшем – мошенники.

– Вастар не мошенник. Я знаю, о чем говорю. Он… – Калеб коснулся виска, – он владеет таким даром, какой не снился братцу Хакко. И он не пытался меня обмануть или испугать.