Дальше живут драконы
Шрифт:
В Москве было уже темно. Выстояв в очереди, Михаил Павлович взял такси и привычно назвал водителю домашний адрес. Около подъезда он попросил остановиться и расплатился. Выйдя, немного постоял, докуривая сигарету, – не хотелось сразу подниматься домой, окунаться в привычную обстановку. Да и не оставляло чувство вины перед Лидой: она ведь не знает, что звонил «пришелец» из зоны, и опять начнет ныть, просить за братца.
При воспоминании о встрече с Анашкиным в Сокольниках настроение резко упало – мало он ему тогда врезал, надо было добавить, да не хотелось привлекать внимание. Зато сейчас как отрезало – больше не звонит,
Докурив, Михаил Павлович вошел в подъезд. Настоявшие неподалеку «Жигули» с двумя пассажирами он не обратил внимания.
Один из сидевших в «Жигулях» поглядел на часы и буркнул:
– Прибыл. Десять уже. Может, будем рулить к себе? Вряд ли сегодня куда наладится.
Второй согласно кивнул, машина тронулась…
Глава 7
Вот и разгорелось лето – пыльное, городское, с огромными очередями за авиа – и железнодорожными билетами, мороженым, прохладительными напитками. Днем под палящими лучами потихоньку плавится асфальт и висит над магистралями, забитыми транспортом, неистребимая синеватая дымка. Не могут ее разогнать ни ветерок, изредка набегающий на город, ни короткие и яростные летние грозы.
Снова душно и маятно в поездах дальнего следования и электричках, увозящих горожан к их фанерным скворечникам на шести сотках, громко именуемым дачными или садовыми участками. Есть в столице и дачный трест, но только не для всех – нужно обладать достаточным весом и занимать определенное кресло, чтобы в дачном тресте предложили прелестную дачку недалеко от Москвы. Поэтому и мотаются не имеющие кресел горожане аж за сотню километров, чтобы за световой день успеть прибить незнамо как и где добытые дощечки – стройматериалы дефицитны и дороги, а жить все лето в шалаше не хочется…
В погожий летний день серенький «Москвич» пробирался проселком к лесной глуши. Остановился. Хлопнули дверцы, вышли двое – потягивавшийся от усталости Аркадий Лыков и озабоченный Витя Жедь с хозяйственной сумкой в руках.
Жедь тщательно запер двери машины и повел приятеля в лес. Шли молча. Усыпанная порыжелой, прошлогодней хвоей земля, глушила звук шагов. Аркадий зевал – плохо выспался, а вставать пришлось рано. До поздней ночи Лыков ломал голову над данными, которые удалось собрать о Михаиле Павловиче, и прикидывал: как получить еще более достоверные сведения? Олег Кислов обещал собрать хитрый аппарат, дающий возможность прямо из машины подслушивать телефонные разговоры. Пришлось повозится со схемой, показать ее кое-кому из сведущих людей, тщательно скрывая причины своего интереса, а потом доставали детали. Теперь, вроде, дело пошло на лад, и скоро все телефонные переговоры Михаила Павловича будут известны.
Да, пришлось за последнее время покрутиться – Анашкин добыл машину, сам перекрасил ее и сменил номера, объяснив, что опасно ездить на ней только первые дни, а потом гаишникам и постовым милиционерам станет не до этой тачки: в городе ежедневно совершается множество угонов и краж, постовой не в состоянии запомнить все номера разыскиваемых
Витя Жедь шагал торопливо, сдвинув на затылок потертую кепку и крепко сжав толстыми пальцами ручки хозяйственной сумки. Ему было жарко и маятно, от долгого сидения за рулем противно прилипла к спине майка, а впереди обратная дорога, и есть неотложные дела в городе, куда надо обязательно вернуться к обеду. Хорошо, что идут на знакомое местечко, бывал тут как-то, – когда еще горбатился на заводе. Туда, в глухое урочище, и вел Жедь Аркадия.
На перекрестке тропок Витек ненадолго остановился, осматриваясь, – правильно ли держит направление? Убедившись, что все в порядке, он повеселел, начал насвистывать и вскоре вывел Лыкова на опушку поляны.
Присели под кусточком, закурили, шаря глазами по зарослям на другой стороне – нет ли там кого, не забрели ли на поляну сборщики ягод, грибов или целебных трав? Нет, вроде никого. Тогда Витек открыл сумку и вытащил завернутый в промасленные тряпки тяжелый сверток. Развернул, и перед глазами Аркадия тускло блеснула сталь.
– Во! – Жедь подбросил на ладони облезлый наган. – К нему есть шестнадцать патронов. Сплошной расход с этими игрушками, хорошо еще, нужного человека отыскал и перекупил.
Следом за наганом из свертка появился плоский длинный ТТ, а потом пугающий своими размерами парабеллум.
– Парабеллум – это вещь, – вытаскивая из его рукояти обойму, бормотал Витек, – девять миллиметров, не хрен собачий.
Открыв помятую жестяную коробочку из-под конфет, он высыпал на тряпку горку патронов и ловко рассортировал их по калибрам.
– Гляди, – поманил он Аркадия, – из нагана стоит пару раз пальнуть, а на два полных барабана оставить. Мне говорили, что лучше из нагана бить, у него гильзы не выскакивают. Ты себе чего возьмешь?
Лыков перебрал арсенал и остановился на парабеллуме.
– Правильно, – одобрил Витек, – а я с наганом буду. Гришке чего дадим?
– Не хватало еще, его вооружать, – вскинулся Лыков. – Олегу дать пистолет – и достаточно. Кстати, все надо надежно спрятать до дела, нечего раньше времени разда вать.
– Спрячем, – заверил Жедь, – будь спокоен.
– Ну? – Еще раз осмотревшись по сторонам, Витек взял наган и вставил в каморы барабаны желто поблескивавшие патроны.
Лыков, подобрав комок сухой земли, подошел к толстому дереву, начертил на его стволе неровный круг, а в расщелины старой коры впечатал остатки комка, как центр импровизированной мишени.
Отсчитав двадцать пять шагов, Аркадий повернулся и, вскинув парабеллум, выстрелил.
Бум, бум… Метнулась испуганная выстрелами птица, сидевшая в кустах, глухо прокатилось по полянке эхо и умолкло, поглощенное лесом. Брызнули мелкие щепки, взметнулось легкое облачко пыли от разбитой пулями коры, и стали видны две дырки рядом с осыпавшимся комком земли.
– Прилично, – одобрил Жедь и поднял наган.
Бом, бом… Снова прокатилось эхо и снова пропало, с легким шорохом осыпалась расщепленная кора. Рядом с первыми дырками на стволе дерева появились другие, поменьше диаметром.