Дама исчезает
Шрифт:
— Наверное, это кто-то из Сэттон-Чэнселлора.
— Но меня же там никто не знает!
— А викарий?
— Он не мог этого сделать. Во-первых, это милейший старик. А во-вторых, очень слаб. К тому же он астматик. Его дыхание было бы слышно. Он не смог бы подкрасться тайком!
— Ты, очевидно, права. Я беседовал со стариком. Он производит прекрасное впечатление. Его здесь все считают чуть ли не святым.
— Переходим к следующей кандидатуре. Это Нелли Блай. Она сильна, хладнокровна, целые дни бродит из дома в дом. Могла увидеть, как я иду на кладбище, и ударить
— А миссис Коплей?
— Она бы не выдержала столько молчать. Ведь надо было поначалу за мной следить… Вся ее энергия уходит на разговоры.
— Остается мистер Перри. Он на это способен.
— Когда я впервые его увидела, то так и подумала. Он показывал мне сад… Мне вдруг стало страшно.
— Значит, он станет подозреваемым номер один! — согласился Томми.
— К тому же, мне кажется, все события разворачиваются именно вокруг дома. Эта картина должна что-то означать… Я приехала сюда, стараясь отыскать миссис Ланкастер, но, наверное, подошла к делу не с того конца. Миссис Ланкастер угрожает опасность именно потому, что у нее была эта картина. А картина эта для кого-то представляет большую опасность.
— Миссис Моуди говорила тете Эйде, что кого-то узнала… Очевидно, преступление связано с картиной, домом у канала, и ребенком, который был там убит.
— Тете Эйде понравилась картина. Ей поэтому ее и подарили. Возможно, ей сообщили также историю этого полотна.
— Миссис Ланкастер увезли, потому что она также кого-то опознала…
— Расскажи мне еще раз о своем разговоре с доктором Мюрреем, — попросила Таппенс.
— Он рассказал о ханже, которая руководила приютом и убивала своих подопечных, о кухарке, организовывавшей массовые отравления, наконец, о француженке, которая убивала детей.
— Мне кажется, он примерял все эти случаи к своему приюту. Первый, например, идеально подходит к миссис Паккард. Она энергична, опытна, компетентна.
— Мне она всегда нравилась!
— Преступники умеют нравиться… Личное впечатление поэтому не имеет большого значения! А вот миссис Моуди, которая была не в себе, смотрела на мир иначе! Она и подпадала под влияние подобных личностей, говорила то, что думала. И говорила нормальные вещи!
— Но миссис Паккард не имела материальной выгоды от смерти постояльцев!
— Она могла воспользоваться лишь средствами нескольких богатых старушек. А остальные, умирая собственной смертью, должны были составлять необходимый фон.
Второй случай подходит больше кухарке или санитарке. Она могла даже испытывать к кому-то неприязнь. Ведь старики делаются порой противными и придирчивыми.
— А третий случай?
— Это сложнее…
— Возможно, доктор упомянул о третьей истории для равного счета. Как тебе понравилась эта сестра-ирландка?
— Которой я подарила тетину шубку?
— Да! Она очень симпатичная и нравилась тете Эйде. Почему она решила уехать, бросит работу в приюте?
— Она может быть просто истеричкой. Мне
— Теперь о картине. Очень интересно то, что сообщила тебе миссис Восковен. Она, по-моему, очень любопытная особа.
— Она произвела на меня большое впечатление. К тому же мне показалось, что она что-то знает об этих местах.
— Странно то, что она сказала про лодку, — произнесла, задумавшись, Таппенс. — Почему она там появилась?
— Не имею понятия.
— Есть какое-нибудь название? Я вообще вблизи не рассматривала картину.
— Там написано «Уотерлили». Подходящее название! Водяная лилия! Оно ничего тебе не напоминает?
— Нет.
— Миссис Восковен была уверена, что ее муж не рисовал никакой лодки. Но он же мог дорисовать ее позже!
— Она это отрицает.
— Есть и другая возможность. Кто-то обратил внимание на мой интерес к дому, посещение агентств. Я получала везде такие же уклончивые ответы, как и по поводу миссис Ланкастер. Возможно, за мной следили и потом стукнули по голове. Или же не хотели, чтобы я нашла это надгробие? Большинство плит там вообще сдвинуты со своих мест…
— Ты говорила, что на плите были плохо высечены слова…
— Мне показалось, что они просто нацарапаны отверткой. Кто-то начал работу, но не довел ее до конца. Лили Уотерс, семь лет… Это можно было прочесть, остальной текст был только намечен.
— Все это странно…
— Почему кто-то не хотел, чтобы я помогла старому викарию и несчастному отцу найти это дитя? Мы опять возвращаемся к потерянному ребенку… Миссис Ланкастер говорила о младенце, замурованном за камином. Миссис Коплей считала, что это была монахиня. Она говорила и о матери, убившей ребенка, когда ее бросил возлюбленный. Упоминала и о самоубийстве. Но при всех этих сплетнях, домыслах, слухах есть один бесспорный факт, от которого нельзя отмахнуться.
— О чем ты говоришь?
— Из трубы домика выпала кукла. Детская кукла, которая находилась там давно, если судить по слою пыли.
— Жаль, что ее нет!
— Как нет? Я ее увезла! Я решила исследовать куклу в спокойной обстановке. Она никого не заинтересовала. Перри просто выбросили бы ее на помойку…
Таппенс открыла чемодан и достала сверток, завернутый в газету.
Томми с интересом развернул пакет. Кукла была старая. Ее руки и ноги чудом держались на веревках, платье напоминало паутину, опилки из туловища высыпались, образуя вмятины. Неосторожное движение — и рука отвалилась. Опилки посыпались на пол. Среди них были какие-то камушки.
Томми бросился их собирать.
— Господи! — проговорил он, завершая процедуру.
— Странно, что кукла набита камнями, — сказала Таппенс. — Возможно, туда попали обломки цемента и кирпичей из трубы.
— Нет, Таппенс, эти камешки были зашиты в туловище.
Собрав их с пола, Томми запустил руку в каркас куклы и вытащил еще несколько штук. Он поднес свою находку к окну и стал внимательно изучать. Таппенс с удивлением следила за манипуляциями, которые он проделывал.
— Как глупо набивать куклу камнями, — сказала она.