Дама наизнанку
Шрифт:
Большой аккуратно записал затребованные данные и засунул книжку обратно.
– А когда аванс?
– задал закономерный вопрос "продажный" охранник.
– При следующей встрече. И не забудь: Минздрав предупреждает: вход - полушка, выход - пятак!
ВТОРНИК, 16-11 - 17-03. БЫКОВ
Та шо ж такое, товарищи бандиты!
– дурным голосом, полным ненаигранного ужаса, запричитал капитан.
– Та за шо ж вы надумали меня палити?
– Не любит, падло!
– сладострастным голосом констатировал Перо, и приблизился еще на несколько шагов.
– Ох, не любит!
– Колись, гнида, - наклонился к Алексею Хандыбин, - кто тебя к нам прислал? Перо!
– отдал он короткую команду своему подручному,
"Качок" резким движением провел горелкой поверх головы Быкова, так, что пламя основательно подпалило волосы и слегка обожгло лоб. Ему было пока не больно, но жутко страшно, особенно страх усилился, когда в тесном помещении распространился запах паленого волоса. Его паленого волоса!
– Дядечку Хандыбин, - пуще прежнего заблажил капитан, - нихто меня до тебе не присылав, я сам приихав! Горячев я, Толик, з Запорижья!
– Адрес, - страшно улыбнулся директор, - говори адрес, где жил, и где работал!
– Хата на вулици Перемоги, семь, а працювал на Жовтневой.
– Номер дома на Жовтневой?
– рявкнул Перо и еще раз махнул лампой.
– Та не помню я. Мабуть, четвертый?
– На улице Перемоги, казачок засланный, в доме N7, в двадцать второй квартире, проживает семья Гнатюков!
– А автосервис на Жовтневой располагается в доме семь!
– поддержал шефа Перо.
Однако Хандыбин зыркнул на него глазами. Скорее всего, активное участие заплечных дел мастера в допросе не предполагалось - было очевидно, что всю жизнь объем бицепсов Пера увеличивался в обратной пропорции к количеству серого вещества в его узколобом черепе.
Быков внутренне перевел дыхание. Стало ясно, что подозрительного новичка "берут на понт": в хорошо знакомой Алексею квартире на улице Победы, ныне Перемоги, до сих пор жила его тетка Кристина Викторовна Горячева. Что же до здания автосервиса, то оно, насколько Леша мог помнить, располагалось в конце достаточно длинной Жовтневой (бывшей Октябрьской) улицы, и уж никак не могло нумероваться однозначным числом. Осознав все это, капитан почувствовал себя сильным, как Антей, прильнувший к земле. Поэтому он свободной рукой рванул на груди ворот рубашки, и дурным голосом потребовал:
– Режьте, если чего сбрехав!
"Дознаватели" переглянулись. Хандыбин едва заметно кивнул подручному. Тот, хозяйственно задрав штанину на ноге капитана, аккуратно махнул ему по обнажившейся икре горелкой. На этот раз стало по-настоящему больно.
– Может, ты и вправду оттуда, откуда рассказываешь, - снова заговорил задушевным тоном директор, но меня интересует, от кого ты: от ментов, или от каких конкурентов неведомых?
В этот момент Быкову стало ужасно жалко себя и маму, которая не переживет, если с ним что-нибудь случится. И еще он как-то мгновенно осознал, что означает выражение "до слез обидно". А обидно ему было оттого, что не может он сейчас от души врезать Перу по его круглой морде, по этим сложенным дудочкой жирным губам, снова насвистывавшим любимую его мелодию, веселенькую, и поэтому особенно в данных обстоятельствах жуткую. Никогда в жизни капитан не испытывал еще такую оглушающую ненависть, и она, наверное, убила бы его, если бы природа не открыла предохранительный клапан, и из его глаз не вытекли бы две слезинки. Ощутив их вкус, он заговорил почти шепотом:
– Родненький пане директор, або був я милиционэр, меня б вразумили, як отбрехаться! Шо, похож я на якого Дукалиса? Ну, а який из меня казачок? Мне гроши нужны, а не приключения на свою ж...! Отпусти меня, пан, только заплати за день работы и за трошки порченую ногу!
– Не, Кирилл Олегович, - рассудил Перо, - он точно хохол, обычный "мужик"! Ни один мент или "деловой" три рубля перед смертью требовать не будет!
СРЕДА, 18-50 - 19-55. КОЗЛОВ
Сейчас ему снова казалось, как это нередко
Что-то не о том печалюсь, спохватился Климент Степанович, философствую, а на решение составленного преступниками сканворда осталось всего сорок три часа! Но как освободить голову от посторонних мыслей: ведь раньше обыкновенное убийство считалось ЧП, а о покушении на милиционера докладывали министру! Сейчас же он столкнулся вообще с невообразимым: преступники дерзко похитили офицера Московского уголовного розыска и выставили более чем наглые требования... Воистину, o tempore, o mores! Полковник тяжело вздохнул и усилием воли заставил себя размышлять о вещах более практических. В течение ближайших суток - разумеется, чем раньше, тем лучше!
– он должен был определить "направление главного удара". Это - тяжкий долг и привилегия любого руководителя, но если для штатского человека ситуация, когда от его решения зависит жизнь людей - редкость, то для владельца погон - норма. Ох-охонюшки, тяжело Афонюшке! Еще раз вздохнув, он протянул руку к очередной папке, содержание которых знал уже наизусть. Где же, все-таки, "горячо": у каскадеров, в автосервисе, на рынке или у порнографов?
Минут через двадцать зазвонил прямой телефон. По металлическому позвякиванию, которое явственно слышалось в голосе генерала, полковник понял, что тот не в духе. А кто у нас сегодня в духе?
– задал сам себе риторический вопрос Козлов.
– Есть новости, Климент Степанович?
– Принципиальных нет, товарищ генерал. Работаем.
– Вторые сутки, между прочим, работаете, и все пока без толку. Зато у меня для тебя новости есть. Зайди.
...Они давно друг друга знали, Козлов и генерал. Они практически одновременно пришли в органы, и в сыске сполна поели горького хлебушка рядовых оперативников, которых, как известно, роднит с волками способ "кормления". Генерал был на несколько лет моложе, но обошел Климента Степановича благодаря тому, что имел дар и амбиции политика. При этом нынешний начальник Управления был и оставался профессионалом, в отличие от некоторых своих предшественников.
В знак уважения к старому другу, хозяин большого кабинета вышел из-за своего рабочего стола и уселся за приставной.
– Садись, Климент Степанович, в ногах правды нет. Чаю выпьешь?
– Если от твоих новостей не подавлюсь, и если с лимоном, то выпью!
С глазу на глаз полковник обращался к генералу на "ты", в отличие он начальника Управления: тот "тыкал" и наедине, и прилюдно. Через минуту, помешивая ложечкой в стакане, Козлов слушал генеральские новости.
– Как в анекдоте, Клим: есть две новости: плохая и хорошая. С какой начать?
– А ты другой анекдот помнишь, про татарское радио?
– Про армянское знаю тысячу, а про татарское что-то не припомню.
– Это из той же эпохи, еще когда мы студентами были. Так вот: татарское радио спрашивают, что лучше, чай или женщина? Ответ: нам, татарам, все равно, лишь бы пропотеть!
– Ну, раз все равно, начну с новости неприятной. Имел удовольствие получить выволочку от зам. министра. Цитирую: "В средствах мы Вас не ограничили. Любую помощь Вы вправе и даже обязаны просить. Но нужен результат. Пока еще мне удается держать прессу в стороне, но если к назначенному в ультиматуме сроку Вы этого опера не освободите, поднимется шум на всю страну, и полетят головы". Догадываешься, на чьи головы он намекал?