Дама с камелиями
Шрифт:
— Да.
— Я уверен, что он еще не вернулся в Париж, иначе он, наверное, пришел бы сюда.
— Вы уверены, что он не забыл Маргариту?
— Я не только уверен, я готов биться об заклад, что он хочет переменить ей могилу только затем, чтобы ее снова увидеть.
— Как так?
— Первое, что он мне сказал, придя на кладбище: «Что нужно сделать, чтобы увидеть ее еще раз?» Это можно сделать, только если переменить могилу. И я ему объяснил все формальности, связанные с этим, ведь для того, чтобы перенести покойников из одной могилы в другую, нужно их признать, и только родные
Мы подошли к воротам кладбища, я снова поблагодарил садовника, сунув ему в руку несколько монет, и отправился по указанному адресу.
Арман не возвращался. Я оставил ему записку, в которой просил заехать ко мне по возвращении или известить меня, где я могу его видеть.
На следующий день утром я получил от Дюваля письмо, извещавшее меня о его приезде и с просьбой навестить его, так как он изнемогает от усталости и не может выйти.
VI
Я застал Армана в постели.
Он протянул мне горячую руку.
— Я вас жар! — сказал я.
— Пустяки, просто усталость от слишком быстрого путешествия.
— Вы были у сестры Маргариты?
— Да. Кто вам это сказал?
— Так, один человек. А вы получили то, что вам было нужно?
— Да. Но кто вам сказал о моем путешествии и о цели его?
— Садовник на кладбище.
— Вы видели могилу?
Я не знал, отвечать ему или нет: тон его вопроса показал, что он все еще взволнован. И я ответил ему кивком головы.
— Он смотрит за, могилой? — продолжал Арман.
Две большие слезы скатились по щекам больного, и он отвернулся, чтобы скрыть их от меня. Я сделал вид, что не заметил, и попытался переменить разговор.
— Вот уже три недели, как вы уехали, — сказал я.
Арман провел рукой по глазам и ответил:
— Да, три недели.
— Вы долго путешествовали?
— Нет, я не все время путешествовал, я был болен две недели, иначе я давно бы вернулся. Едва я приехал туда, как схватил лихорадку и она продержала меня в постели.
— И вы уехали, не дождавшись полного выздоровления?
— Если бы я остался там еще неделю, я бы, наверное, умер.
— Но теперь вам нужно поберечь себя. Ваши друзья будут вас навещать. И я первый, если вы мне позволите.
— Через два часа я встану.
— Какое неблагоразумие!
— Это необходимо.
— Какое у вас неотложное дело?
— Мне нужно пойти в полицию.
— Почему вы не передадите кому-нибудь этого поручения, ведь вы можете серьезно заболеть?
— Это может меня исцелить. Я должен ее еще раз увидеть. Я не могу спать с тех пор, как узнал о ее смерти, и особенно с тех пор, как увидел ее могилу. Я не могу себе представить, что эта женщина, которую я оставил такой молодой и красивой, умерла. Нужно, чтобы я сам в этом убедился. Мне нужно самому увидеть, что Бог сделал с той, которую я так любил, и, может быть, это отвратительное зрелище вытеснит отчаяние от воспоминания. Вы пойдете со мной, не правда ли?… Это вам не очень неприятно?
— Что
— Ничего. Ее, казалось, очень удивило, что какой-то чужой человек хочет купить землю, чтобы похоронить Маргариту, и она сейчас же дала мне на это разрешение.
— Поверьте мне, нужно с этим подождать до вашего полного выздоровления.
— Ничего, у меня хватит сил, будьте покойны. Кроме того, я с ума сойду, если не покончу с этим как можно скорее, ведь это стало для меня совершенно необходимо. Клянусь вам, я не успокоюсь, пока не увижу Маргариту. Может быть, меня сжигает лихорадочный жар, греза бессонных ночей, плод бреда, но я увижу ее, даже если бы мне пришлось после этого вступить в орден трапперов, как господину де Ранее.
— Я понимаю вас, — сказал я Арману, — и готов вас сопровождать. Вы видели Жюли Дюпре?
— Да. Я ее видел в первый же день по возвращении.
— Она вам передала бумаги, которые Маргарита у нее оставила для вас?
— Вот они.
Арман вытащил из-под подушки связку бумаг и снова положил ее туда.
— Я знаю наизусть то, что там написано, — сказал он. — Все эти три недели я перечитывал их по десять раз в день. Вы тоже их прочтете, но позднее, когда я успокоюсь и сумею вам пояснить, насколько эта исповедь полна нежности и любви. Теперь я попрошу вас об одной услуге.
— Вас ждет внизу экипаж?
— Пожалуйста, возьмите мой паспорт и поезжайте с ним на почту, там нужно получить для меня письма до востребования. Отец и сестра должны были написать мне в Париж, а я уехал так поспешно, что не мог справиться о письмах. Когда вы вернетесь, мы вместе поедем в полицию, чтобы предупредить о завтрашней церемонии.
Арман передал мне свой паспорт, и я отправился на улицу Жан-Жака Руссо. Там было два письма на имя Дюваля. Я взял их и вернулся.
К моему возвращению Арман был уже совершенно готов.
— Спасибо, — сказал он, беря у меня письма. — Да, это от отца и сестры, — добавил он, посмотрев на адрес. — Они, наверное, были очень удивлены моим молчанием.
Он распечатал письма и скорее угадал, чем прочел их содержание, так как каждое было по четыре страницы, и через секунду он снова их сложил.
— Едем, — сказал он, — я отвечу завтра.
Мы отправились в полицию, и Арман передал чиновнику разрешение сестры Маргариты.
Чиновник дал ему пропускной лист к кладбищенскому сторожу. Мы условились, что перенесение тела состоится на следующий день, в десять часов утра, я заеду за ним, и мы вместе отправимся на кладбище.
Мне очень хотелось присутствовать при этом зрелище, и, признаюсь, я не спал всю ночь.
Судя по тому, какие мысли одолевали меня, для Армана это была долгая ночь.
Когда на следующий день в девять утра я пришел к нему, он был страшно бледен, но казался спокойным. Он улыбнулся мне и протянул руку.
Свечи у него догорели до конца. Перед уходом он взял толстое письмо, адресованное отцу и заключавшее, по-видимому, его ночные впечатления.
Через полчаса мы были на кладбище. Чиновник уже ждал нас. Мы медленно пошли по направлению к могиле Маргариты. Чиновник шел впереди, Арман и я следовали за ним.