Дама с коготками
Шрифт:
Сегодня же в стройной системе бесконечной учебы произошел сбой, и Манька маялась непривычным бездельем. Убедившись, что дома я не останусь, Машка со вздохом сказала:
– Устрою день лени. Сначала залезу в ванну, потом заползу в кровать с книжкой. Кажется, Зайка купила эклерчики с заварным кремом.
При слове «эклерчики» Банди радостно поглядел на нас и потрусил на кухню, Манька побежала за ним. Я вышла на улицу. Машка вполне ответственная девица и может ездить по городу без сопровождения. Но все-таки одолевает легкое беспокойство, когда девочки долго нет дома. Сегодня же я уходила
Благодушное настроение не покидало меня до самого приезда в Большой Козловский переулок. Не вызвал раздражения даже водитель такси, грязноватого вида старикашка, без конца твердивший, что «при коммунистах жили лучше». Под его причитания машина въехала в узенький переулок.
– Дальше нет проезда, – заявил шофер.
Дорогу загораживали две огромные пожарные машины, по мостовой и тротуарам текли реки воды.
– Напьются, а потом пожар устраивают, – ворчал таксист, засовывая в «бардачок» деньги.
Я выскочила из машины и угодила прямо в огромную лужу. Кроссовки моментально захлебнулись холодной водой. Но мне было не до этого. На месте окон Марининой квартиры зияли черные провалы. В воздухе сильно пахло горелым, снег покрывали черные хлопья сажи. Кто-то схватил меня за руку. Рядом стояла знакомая паспортистка.
– Благодарите Бога, что не купили эту квартиру, – растерянно произнесла она, сжимая мою ладонь.
– Что случилось?
– Говорят, газ взорвался. Сначала мы услышали сильный хлопок, и у половины подъезда стекла посыпались. Потом вспыхнуло пламя.
– А хозяйка?
Паспортистка пожала плечами:
– Разве останешься живой в таком аду?
Я поглядела на выгоревшую квартиру, выбитые стекла, кучи сажи, пепла и чего-то вонючего. Так вот о каком решении вопроса говорил Кирилл! Впервые за все время после смерти Лариски мне стало страшно. Даже жутко. Вначале расследование казалось детской игрой, этаким милым хобби. Сейчас стало ясно, что я подобралась к безжалостному убийце, не стесняющемуся в средствах для достижения цели. «Наплевать на все, – пронеслась в голове здравая мысль, – не все ли равно, кто отравил Ларку? Уноси, Дашка, ноги, пока жива». Но тут двери подъезда распахнулись, и благоразумие покинуло меня.
На пороге появились санитары. На носилках под толстым одеялом лежала женщина с абсолютно черным лицом. Она была еще жива, потому что врач держал над ней переносную капельницу. Из пластикового мешка по прозрачной трубке текло что-то желтое. Расталкивая зевак, я бросилась к медикам. Доктор мрачно бросил:
– Только «Дорожного патруля» не хватало.
– Я не журналистка, а родственница.
Врач отмахнулся:
– Не про вас речь.
Я оглянулась, за спиной маячили двое в синих куртках с переносными камерами в руках. В этот момент Марина пошевелилась, я наклонилась к ней, вернее, к тому, что от нее осталось. Женщина внезапно открыла глаза. Пронзительно яркие на фоне черной кожи, они смотрели в упор, не мигая, потом закрылись.
– Стервятники, – бормотал доктор, уворачиваясь от корреспондентов.
Один из парней сунул под нос микрофон.
– Вы родственница?
– Без комментариев, – ответила я и нырнула
Пока ехали до больницы, ждала, что Марина вновь откроет глаза. Но опухшие веки со сгоревшими ресницами оставались недвижимыми. В какой-то момент доктор пробормотал что-то невразумительное. Шофер врубил сирену, и мы без остановок понеслись по улицам. Несчастная скончалась в двух минутах езды от больницы. Ее потащили куда-то в глубь коридоров. Я бежала за носилками, но вскоре медики исчезли за дверью с надписью «Реанимация». Мне оставалось только плюхнуться на какой-то железный прибор у входа и перевести дух.
Ужасные муки совести терзали меня. Я, и одна я, виновата в том, что бедная женщина умирает сейчас за этими дверьми. Зачем уличила ее прилюдно в мошенничестве? Ведь если бы пришла к ней домой, объяснила, что знаю правду…
Двери с треском распахнулись, и вышла девушка в голубой хирургической пижаме и такой же шапочке.
– Вы привезли пострадавшую?
– Она жива? – ответила я вопросом на вопрос.
– Пока да.
– А какой прогноз?
Медсестра нахмурилась:
– Мертвых воскрешал только Христос. У вашей родственницы ожог почти шестидесяти процентов тела, переломы тазобедренного сустава и лодыжки, черепно-мозговая травма, отравление угарным газом. Вполне достаточно, чтобы прямо сейчас отправиться на тот свет. Нам нужен медицинский полис.
– У меня его нет, – растерялась я.
– Так привезите, надеюсь, она москвичка?
Я смотрела на ее профессионально-спокойное лицо. Конечно, работая в таком месте, ко всему привыкаешь. И все же! Еще не так давно мы от души сочувствовали американцам. Говорили, что их врачи – бездушные и алчные существа, для некоторых главное – кредитоспособность больного. И вот, пожалуйста!
– А если иногородняя, вы выбросите ее из больницы?
– Не говорите глупостей, – обозлилась девушка, – просто нужен полис. Медицина сейчас страховая.
Ага, от слова «страх». Я порылась в сумочке и вытащила пару купюр.
– Отдайте доктору и медсестрам. Если не найдем полиса, оплатим пребывание в больнице. Понимаете, в квартире взорвался газ, скорей всего, документы сгорели.
Медсестра спокойно взглянула мне в лицо:
– Оплата производится через кассу. Первый этаж, комната 12. Не надо оскорблять дежурную бригаду, совать нам деньги. Все, что нужно, сделают и так. Или вы думаете, что за мзду будем больше стараться?
Да, именно так я и думаю, но не говорить же это вслух.
Строгая девица вздохнула:
– Найдете полис – хорошо, не найдете – идите в поликлинику по месту жительства, дадут дубликат. И не предлагайте доллары медперсоналу. У нас это не принято.
Она ушла, а я осталась стоять с раскрытым ртом в коридоре. Ничего не понимаю! Может, в этой клинике работают монахи?
Глава 30
Я просидела в больнице долго. Чуда не произошло. В десять вечера Марина скончалась. Поймав такси, я поехала домой. Как же мне было тяжело! На душу словно камень лег. Я даже расплакалась, но, подъезжая к дому, утерла слезы. Не стану ничего рассказывать домашним. Поднимусь быстренько наверх и лягу в постель.